Моя Мия. На осколках первой любви - Лина Коваль

обе пялиться на меня с лестницы.

— На какую вечеринку? — проезжаюсь взглядом по воздушному белоснежному платью и длинным ногам младшей Алиевой.

Мысли в кашу.

Она могла бы казаться в нём невинной, если бы… не ярко-красная помада на губах. Фантастически символично.

— В честь Дня святого Валентина, конечно.

— Нет, — мотаю головой, краем глаза замечая, как Элина тактично уходит в сторону гостиной. — Я пойду.

— Мирон… — слышу сверху напряжённый голос.

Как грёбанный звон горного хрусталя, который сжимаю в кармане…

Су — ка!

За спиной слышатся приближающиеся шаги.

— Мир… Мир…

— Я пойду, — говорю, не поднимая глаз.

Захлопываю за собой дверь и выдыхаю весь воздух, что есть в лёгких. Хочется обновить его. Хочется, чтобы в нём не было запаха карамели…

Быстрым шагом иду домой. Словно землю к преисподней стаптываю. Ветер острыми иглами врезается в лицо.

В моём имени из её уст явно сквозило сожаление, которое о многом говорит. Чёрт возьми. Обо всём говорит. Просто вопит…

Как минимум, что Лев Демидов не соврал и она действительно провела ночь с ним.

Закусываю внутреннюю сторону щеки. По-детски? Да мне похуй!

В голове пустота. Пульс шкалит.

Может, передумала?

Тогда почему прямо не сказала? Побоялась?

Решила, что его любит?.. У молоденьких девиц так бывает. Кажется, это то, о чём втирал Руслан. Первая любовь — ненадёжна, а бед причинить может немало.

Но почему не сказала?..

Что ж я, ни человек. что ли… Всё понимаю. Предупреждён, значит, вооружён.

Захожу в ворота и не чувствуя ног, иду в дом. В прихожей тьма кромешная. Зажигаю свет и на автомате раздеваюсь.

Дышать нечем. Футболку скидываю. Так полегче вроде.

Рукой сердце растираю.

— Приехал? — спрашивает Юлька, появляясь из темноты.

— Угу, — мычу, извлекая подарочный бархат из кармана.

Бреду на кухню и щёлкнув выключателем, усаживаюсь за барную стойку.

Открываю коробку, устанавливаю на поверхность. Упираю подбородок в сложенные в замок руки.

Сестру, извлекающую из холодильника продукты и странно на меня поглядывающую, не замечаю.

— У тебя всё в порядке? — спрашивает она тихо.

— ДА! — киваю.

— А это что?

С любопытством подбегает и разворачивает к себе коробку.

— Вау! Мир… Как красиво. А что за камни?

— Горный хрусталь, — сверлю одну точку на стене.

— Супер… Это мне да? — взвизгивает. — Так подходит к подвеске, которую мне Мийка отдала.

Перевожу на неё отсутствующий взгляд:

— Что?

— Ну серьги, — улыбается непонимающе. — Подходят к подвеске с цепочкой, — шмыгает носом. — Это ведь мне?

Соскакиваю с высокого стула, сглатываю противный ком в горле и уходя с кухни, произношу:

— Тебе, Юлька…

Глава 34. Мия и стыд… Час настал!

Он всё знает…

Лёва ему сказал.

…

Специально или нет — не имеет никакого значения.

Отвернувшись от закрытой двери, на ватных ногах добираюсь до ванной комнаты на первом этаже.

Запираюсь на замок и уже не сдерживаюсь.

Всхлипываю, с силой зажимая указательными пальцами нижние веки и запрокидывая голову назад.

Шёлковый подклад белоснежного платья холодит кожу на животе и на бёдрах. Причёска в стиле голливудской дивы, которую так аккуратно создавала мама, безумно мешает.

Хочется рвать волосы. Жалеть себя.

И винить, обязательно.

Опускаю голову, чтобы столкнуться со своим мерзким отражением в зеркале.

— Почему всё так? — спрашиваю, прикладывая руки к груди.

Ощущение жёсткого похмелья не отпускает. Хотя алкоголь после той новогодней вечеринки я вообще не пила. Может, так сказывается стресс?

— Я люблю его, — шепчу жалобно.

Он никогда мне не простит такое.

Одно дело характер показывать, нос воротить и кровь сворачивать… Мне кажется, Громову даже нравится. Другое — то, как всё случилось вчера.

Зажимаю рот рукой, чувствуя подступающую тошноту. Кожа становится бледной. В цвет холодного серого кафеля на стенах.

— Мия, — стучится в дверь мама. — С тобой всё в порядке?

— Да, — выдыхаю поспешно.

Поправляю едва заметные капроновые колготки, ещё раз сканирую своё лицо в зеркале и выбираюсь из убежища.

— Хорошо вам повеселиться, — говорит мама Льву.

Усаживается поудобнее и складывает руки на животе. Улыбается как-то с ностальгией, что ли.

Мельком смотрю на Демидова. Он подмигивает и наклоняется, чтобы поцеловать в щёку.

— Ты плакала? — хмурится.

— Нет, — мотаю головой. — Это лак. В глаз попал.

— Ой, это моя вина, — мама поднимается и заботливо приглаживает мне волосы. — Почему сразу не сказала, Мия?

— Всё нормально, — лепечу.

Они оба надо мной как курицы-наседки.

А мне… так хочется свободы.

Простора.

Хочется укрыться одеялом и зализать свои раны.

Хочется с сожалением вспоминать прозрачные глаза… И снова оплакивать мечты.

Выть — единственное желание…

Как-то так…

— Ты что-то сегодня заторможенная? — мама удивлённо вскидывает брови. — Как будто сонная.

— Мы рано проснулись, — вступает Лев, а я вспыхиваю, словно светофор запрещающим сигналом. — Поехали на медосмотр в студенческую поликлинику. Там успели постареть на пару лет в очереди.

Улыбаюсь сквозь силу.

— Ну не так уж и долго, — возражаю. — У меня был второй талон по времени.

— Это в лабораторию. А к психиатру, окулисту и наркологу мы сидели по полной.

— Я предлагала тебе забрать меня позже. Ты сам не захотел, — возмущаюсь.

Лёва обхватывает мою талию, коротко целует в губы…

При маме. Округляю глаза и слабо отодвигаюсь.

— Не хотел с тобой расставаться, — признаётся Демидов.

— Сегодня ночевать дома, — произносит мама с хитрым выражением лица.

— Мам, — пшикаю на неё. — Конечно.

Смотрю на неё возмущённо, но больше на себя обижаюсь и на свою глупость.

— Ой, молодёжь. Такая вы пара красивая. Глаз не отвести. Так бы и смотрела.

— Кстати, будет прямая трансляция в их официальной группе. А ещё будут выбирать Валентина с Валентиной.

— Это как?

— Западная мода, — закатывает Лёва глаза, освобождает мою талию и застёгивает пуговицы на чёрном пиджаке. — Просто самую влюблённую пару вечера выберут.

— Ого, — мама хлопает в ладоши. — Сейчас парней покормлю и пойду к отцу в кабинет смотреть, а там и он подъедет. Вместе взглянем.

— Может, не надо, — морщусь.

— Поезжайте уже. Вам необходимо примелькаться.

Понуро бреду за Демидовым и натягиваю сапоги с шубой.

Мама прислоняется плечом к дверному косяку. Осматриваю её с ног до головы. Врач рекомендовал лечь в больницу ещё на прошлой неделе. Папа настаивал, но спорить с мамой бесполезно. Сказала нет, значит точно не поедет.

Приближаюсь и обнимаю её.

Мамочка, если бы ты знала какая я дурочка у тебя! Если бы ты только знала… В душе снова стягиваются канаты.

— Веселись, Крошик, — шепчет мама мне на ухо. — Юные годы так скоро заканчиваются.

Киваю, пряча глаза, и выхожу на улицу.

До клуба доезжаем довольно быстро. Дороги пустые, снегопады наконец-то закончились. В воздухе отчётливо пахнет весной и надвигающимся потеплением.