Великолепный - Джилл Барнет

С недоумением взглянув на Меррика, Клио заметила в его глазах знакомый блеск. Так горделиво он смотрел на нее, когда был чем-то очень доволен, и она всегда побаивалась этого взгляда.

– Что все это значит, милорд?

– Мне тоже интересно, что все это значит. Пойдемте посмотрим. – Он взял ее за руку и потянул за собой к лестнице, ведущей вниз. – Впрочем, я догадываюсь, что это – ваши свадебные подарки, миледи.

Клио никогда в жизни не видела механической птицы. Более того, она понятия не имела, что подобная вещь существует на свете, а следовательно, и мечтать о ней не могла.

Если верить Меррику, эта диковина принадлежала самому Александру Македонскому. Клио взглянула на медную птичку и тут же вспомнила о Гроше.

Может быть, он сейчас беззаботно прыгает с ветки на ветку или восседает на голове у какого-нибудь лесного обитателя – лисы или барсука? Клио на всякий случай мысленно обратилась к господу, чтобы он не оставил своими заботами бедного ястреба в темном лесу.

Ну, а механическая птичка была очень забавной вещицей. Жаль, что она не умела говорить. Сколько историй она могла бы поведать!

Клио посмотрела на своего кота, который после исчезновения ястреба впал в состояние полной прострации. Затем она вставила медный ключик в маленькое отверстие на спинке птицы между металлических крыльев и повернула его на один оборот и еще на один – как показал ей Меррик. Птица странно защелкала, с каждым щелчком немного расправляя крылья, пока не достигла размеров исландского кречета.

Внезапно Циклоп, который и сам по себе был чудом, хищно пригнулся и застыл. Его хвост выгнулся дугой и тихо покачивался, а единственный глаз внимательно следил за механической штуковиной. Надо сказать, что накануне старуха Глэдис перевязала Циклопу слепую глазницу черной повязкой, чем сразу придала ему вид неисправимого язычника и напугала брата Дисмаса до полусмерти.

Между тем механическая птица с богатым историческим прошлым пустилась вскачь по кругу, припадая на обе ноги. Последовал прыжок – и Циклоп жирным брюхом придавил птицу к полу. Раздался треск, и механическое чудо, потрепыхавшись, застыло под кошачьим пузом. Однако когда Циклоп ослабил хватку, игрушка, словно опомнившись, со звоном выпростала крылья из-под кошачьего меха: Тогда кот впился когтями в птичку и прижал ее к пушистой груди. Героическая птица ответила громоподобным звоном, не уступавшим звону надвратного колокола. Циклоп взвизгнул и вылетел из спальни настолько быстро, что, если бы не мелькнувший в воздухе хвост, можно было подумать, что рыжий разбойник растворился в воздухе.

Клио поглядела на застывшую диковину. Птица лежала на боку, ее крылья были выгнуты под неестественным углом, а пружинное колечко, похожее на заколку Далей, выскочило из спинки и тихо покачалось на тонкой ножке. Клио поднялась со скамеечки, стоявшей у ее новой кровати, прошла вдоль комнаты, подобрала с пола остатки того, что еще минуту назад представляло собой чудо механики, и положила на маленький столик рядом с резными шкатулками.

Повернувшись, она огляделась и не узнала свою спальню.

Все вокруг было уставлено подарками. На каменных плитах пола лежали ковры ручной работы из шерсти и шелка, вытканные затейливыми узорами, изображавшими соловьев, зимние розы и белых коней. Фламандские гобелены были скатаны в рулоны и сложены вдоль стен. Рядом с ними помещались разного рода материи, расшитые серебряной, медной и золотой нитью и инкрустированные драгоценными камнями – сапфирами, рубинами, изумрудами и янтарем. На столике стояла шкатулка с разноцветной тесьмой и лентами, сиявшими подобно лунному свету.

Под высоким, украшенным декоративной резьбой балдахином из черного дерева стояла новая низкая полисандровая кровать. Поверх кровати был положен мягчайший матрас из шелковой узорчатой ткани, набитый нежнейшей шерстью и пухом. Постель закрывала накидка из льняной ткани тончайшей выделки, выбеленная до такой степени, что, казалось, от нее исходило тепло пропитавшего ее солнца. По всей кровати были разбросаны мягкие, пепельного цвета подушки, обтянутые нежной, тонкой материей из Кашмира с вышивками из пушистой козлиной шерсти.

Из Индии прибыло деревянное прядильное колесо. Оно стояло в углу возле золотострунной арфы и трех флейт из тростника, голос которых, глубокий и сочный, был похож на зов одинокой совы-полуночницы.

В комнате находился еще небольшой письменный столик с наклонной столешницей – новомодная французская штучка – и в паре с ним маленький стул с вырезанным на спинке леопардом. Их Меррик поместил у самого высокого окна, постоянно открытого свету. Даже сейчас, вечером, полированная поверхность столешницы отбрасывала мягкий свет, напоминавший ровное неяркое свечение закатного солнца.

Этот чудесный столик – подобно человеку, который подарил его, – таил в своих глубинах удивительные секреты, скрытые от случайного глаза. Внизу, под поднимающейся столешницей, скрывалось особое отделение. Оно было заполнено пергаментом – тонким, словно луковая шелуха. Тут же стояла полированная деревянная шкатулка с перьями для письма самого разного размера, а рядом располагался рог, наполненный драгоценными чернилами цвета индиго. Это был подарок султана, восхищенного мастерством, с каким Меррик управлял своим конем.

Было еще много других подарков и даров – великое множество. Каждый закуток комнаты таил что-то новое, еще более редкостное и удивительное. Клио внезапно почувствовала, что все эти ценности давят на ее душу, словно свинцовый груз. Конечно, она хотела здесь, в замке Камроуз, в своем доме воссоздать былое изящество. Но то, что находилось перед ней, было больше, чем просто изящество, – это была роскошь.

«Слишком много всего, – подумалось ей на мгновение. – Но разве может быть слишком много богатства, слишком много роскоши?»

Заблудившись в собственных мыслях, Клио вдруг заметила свое отражение в большом зеркале из полированной меди, которое Далей повесила над ее новой серебряной ванной возле кувшина с ручкой в виде бредущего льва.

А ведь все это богатство было подарено ей Красным Львом. Преподнесено как свадебный подарок... Прежде она считала, что свадебные дары – это что-то вроде кучи золотых цехинов, которые жених вносит в качестве платы за невесту. То же самое примерно происходит на невольничьем рынке, когда рабовладелец покупает себе живой товар.

Но Меррик каким-то образом сумел ей внушить, что эти дары он выбрал специально для нее. Это были особые подарки – они были сделаны не для того, чтобы купить ее, но для того, чтобы окружить ее роскошью и комфортом. От этой мысли Клио стало одновременно и хорошо, и грустно.

Она снова вгляделась в зеркало и поняла, что совсем не похожа на себя прежнюю. Клио коснулась синих слезинок жемчуга в диадеме, которую тоже подарил ей жених; и подумала, что эти жемчужины очень похожи на глаза самого Меррика...

Ее кожа горела, как будто она прошлась под горячим летним солнцем, а в глазах временами полыхал зеленый огонь. Кончиками пальцев она дотронулась до алеющих и немного припухших губ.