Битва в Арденнах. История боевой группы Иоахима Пейпера - Чарльз Уайтинг

3

Вдалеке от позиций Пейпера развивался кризис отношений между командующими-американцами и британским генералом, причиной назначения которого на должность командующего двумя американскими армиями косвенно послужил бросок Пейпера на запад. 22 декабря Монтгомери фактически спас 7-ю бронетанковую дивизию от уничтожения в окруженном Сен-Вит — тем, что настоял, вопреки протестам генерала Риджуэя, на том, чтобы отвести ее оттуда, пока есть что отводить. Но только успел разрешиться этот кризис, как возник еще один, более серьезный. Рано утром 23 декабря Монтгомери предложил сократить чрезмерно растянутый фронт 82-й воздушно-десантной дивизии, оттянув ее на идеальную оборонительную позицию за практически неприступный мост к югу от Вербомона.

Командиры десантников, привыкшие сражаться на передних рубежах вдалеке от своих, тут же начали активно возражать. Генерал Гейвин, крайне озабоченный репутацией своего подразделения, заявил, что его дивизия ни разу не отступала за всю свою историю и не собирается впредь. Риджуэй присоединился к предыдущему оратору, совершенно не понимая этого пехотного беспокойства за фланги. Ходжес колебался. Его положение было труднее всех. Он и так знал, что Брэдли не лучшим образом оценивал действия его 1-й армии в ходе кампании, а памятуя о чувствительности Брэдли к вопросам престижа, он понимал, что служба под командованием англичанина не способствует улучшению отношений с командующим своей группы армий. Несколько позже Ходжесу действительно предстояло получить от Брэдли письмо, в котором тот напрямую указывал, что не потерпит больше никаких отступлений на фронте 1-й армии. Перспективы Ходжеса становились, таким образом, печальнее некуда — однако командовал его армией все же Монтгомери, а не Брэдли. Так что 23-го Ходжес колебался.

Монтгомери, со своей стороны, никак не мог понять, почему командиров десантников так раздражает нерешительность Ходжеса. Сам Монтгомери происходил из армии с вековыми традициями, но предлагаемые отводы войск не имели в его глазах никакого отношения к престижу, являясь лишь тактическими маневрами. Находясь в почти что монашеском уединении в своем штабе в окружении горстки своих «молодых людей», Монтгомери не мог понять чувств таких командиров, как Гейвин или Риджуэй.

И Риджуэй, и Монтгомери были достойными солдатами, но в какой-то степени их развитие остановилось где-то в детстве, так что они во многих отношениях не походили на своих товарищей. У английского генерала сохранилась детская наивность, которая мешала ему понять происходящее вокруг него, заставляя видеть только одну сторону проблемы или спорной ситуации. Риджуэй же, в свою очередь, вырос гиперагрессивным в словах и поступках, считая любой намек на проявление слабости позорным пятном на репутации всех американцев.

Эти качества обоих военачальников двух армий относились и к генералитету их стран в целом. В отличие от генерала Эйзенхауэра, которым представлял собой новый для военных тип менеджера в форме, столь характерный впоследствии для армий послевоенной эпохи, все эти офицеры прошли через десятилетия утомительной гарнизонной службы, будучи в мирное время изгоями, упрятанными в дальнюю ссылку, чтобы не навредить текущей вокруг «настоящей» жизни. Здесь же, на войне, они переживали короткий период славы, распоряжаясь жизнью миллионов людей и раздавая указания министрам и магнатам.

Поэтому к национальному военному престижу генералы относились весьма ревностно. Британцы были уверены, что только они — настоящие солдаты. Ведь они сражаются с гансами уже пять лет, и, естественно, американцам пока что следует слушаться их и учиться. Американские генералы придерживались, понятное дело, противоположной точки зрения. Ведь именно они предоставляли большую часть и людских ресурсов, и материальных припасов, и вообще, они пришли спасать несчастных англичан. Американцы считали свое ученичество законченным; теперь им пора командовать.

В течение полугода после высадки в день Д подспудный конфликт между английскими и американскими генералами тлел, разгорался и снова затихал благодаря отчаянным усилиям генерала Эйзенхауэра. Однако назначение Монтгомери на пост командующего двумя огромными американскими армиями привело к новому обострению конфликта, который уже не затихал более до самого конца войны и рана от которого так и осталась незатянувшейся. Попытка заставить Риджуэя отступить стала первым шагом на пути к злополучному заявлению Монтгомери 7 января 1945 года, которое привело к окончательному разрыву с генералом Брэдли. Пейпер в пылу сражений в Ла-Глез не мог и представить себе, как повлияет на отношения между союзниками его наступление.

В тот же самый день, когда Монтгомери пытался убедить командиров американских десантников отступить, американцы были встревожены еще одним англичанином. Питер Лоулесс, корреспондент «Дейли телеграф» при 1-й армии, внимательно слушал, как пресс-секретарь армии зачитывает ежедневное коммюнике, и злился. Он один из пятидесяти с лишним журналистов, собравшихся в комнате, знал правду о произошедшем в Мальмеди, где в тот день отбомбились В-26 322-й эскадрильи, приняв город за свою второстепенную цель. Лоулесс собственными глазами видел горящий центр городка. А теперь пресс-секретарь армии пытался оправдать действия военных.

Не успел майор закончить фразу о том что «немцы вошли в Мальмеди и нашей авиации пришлось нанести по городу бомбовый удар», как Лоулесс выкрикнул:

— В Мальмеди не было немцев вы бомбили собственные войска и убили триста американцев![44]

Последовала жестокая перебранка, но коммюнике 1-й армии осталось без изменений. В конце концов Питер Лоулесс в гневе вышел из зала и отправился выпить.[45] Даже разгром Пейпера способствовал ухудшению отношений между союзниками.

Но и самому Йохену Пейперу готовились долгие неприятности. Впервые попал в плен один из его старших офицеров. Поздно вечером 22 декабря в плену оказалась большая часть разведроты капитана Кобленца, принадлежащей к разведбатальону Книттеля, наступавшему вдоль дороги на Труа-Пон. В числе пленных был и сам капитан Кобленц.