Слепое пятно - Виктор Ночкин

— Ну, не все так страшно. «Сборки»-то работают.

— Да, накоплен практический материал. Но нет ни малейшего теоретического обоснования.

— Верно, мы практики. А почему вы сказали «так называемые»? Чем плохо слово «артефакт»?

— Ну-у-у… Слепой, если вы заглянете в словари, там будет сказано, что «артефакт» — это нечто, изготовленное искусственно, нечто сделанное. Тогда как эти самые образования, которые именуются артефактами, скорей естественного происхождения.

— А как же теория о божественной природе Зоны? Бог создал…

— Тогда и человек — артефакт. По образу и подобию. Слепой, вы артефакт?

— Разумеется. Я создан Зоной.

— Пф!

— Та облыш вже, Слипый, к словам чиплятыся. Що вид вас, Вандемейер, тому профэсору треба?

— Так вот, возвращаясь к теме — Головина интересуют замеры электромагнитных возмущений в зоне «слепого пятна». Здесь как раз никакой мистики и счисления ангелов — чистая арифметика. Определение координат «точек привязки» по данным моей аппаратуры… ну, вы меня понимаете? Однако официального разрешения на эти эксперименты профессор не имеет, попросил меня. Я не сталкер, у меня есть официальный статус, ученая степень, на меня можно сослаться.

— Неужто Головин не может провести собственные замеры? А я думал, он помыкает там всеми…

— Интриги… за ним тоже следят, как ни странно. Тот же Серчев — как вы полагаете, в чем его функции? Чем он занимается при Головине?

— Ну, вам-то он снимать не помешал.

— Он пытался, вы просто не заметили.

— Ну, ладно, ладно…

— Головин мне объяснил: он отправлял сотрудника под охраной двух военнослужащих в этот район, все трое исчезли без следа. Это было ещё до разгрома старого лагеря, вы слышали о той истории?

— Насчет лагеря? Конечно, громкая история.

— Ну, так вот, тогда факт пропажи лаборанта и охраны замяли, поскольку история с разгромом базы была очень уж… э… серьезная… но Головину запретили заниматься замерами в районе заброшенной радиостанции. Если я правильно понимаю, новую экспедицию готовили, но…

— А, — я теперь сообразил, — поэтому у военсталов карты были под рукой. Это потому что они готовились. Мне старлей пакетик дал… где он тут…

— Да-да, покажите этот пакет. Зелёный такой, я видел.

Чёрт. Зелёный. Я был уверен, что пакет упакован в тёмно-красный пластик. Зона возьми мою хворь!.. В пакете Сивушова оказались планы — обширные коммуникации в разрезе, довольно сложные. Бумага свежая, оборотная сторона ослепительно белая, но чертежи выглядели как очень старые — значит копия с подлинников многолетней давности. Готовились, значит, военные заранее, в архивах старьё раскопали. Дитрих с Костиком не стали изучать документы на ходу, поскольку там, по словам Тараса, были планы обширного комплекса, а наша заброшенная РЛС — на периферии, её ещё искать надо. Насколько я понял, документы подбирали армейцы из регулярных частей, это было ещё до создания службы военных сталкеров.

— Ну ладно, а здесь-то что, в лагере? — обратился я к Костику. — Как успехи? Как коммерция?

— Та що… Зброю я пристроив, инше також… З компьютерчиками лыше не одразу грошы отримаемо, цей Кореець допомиг, с хлопцями к Сорняку ви дислав, той, нибыто, зацикалвеный. Хлопци у «Сундук» пишлы, через добу чи дви повернуться. Ты мейл Бороди кинь.

— А, это все через Бороду пойдет… — Гениальный механик сперва поковыряется в памяти этих ПДА на предмет интересной инфы, потом подчистит данные и продаст. Они же там, в «Сундуке», сейчас компьютерами стали приторговывать, раз спрос образовался.

— Бандиты больше не появлялись?

— Та ни.

— А Паша как?

Тут Костик погрустнел.

— Звидсы починаються погани новыны… Павлык знов у той распадок наладывся, де кистки… ну, у той самый.

— Вот чёрт! Один пошёл?

— Одын… — Костик отвернулся. — А я що? Я вас повынен був зустриты. Зи зброею, як и казалы. Павлык той… ну, пропаща людына. Я таких вже бачив, та й не раз… таких, з пустымы очима.

Мы умолкли. Я, пожалуй, тоже встречал таких ребят, каким теперь сделался Угольщик. Зона ведает, что у него с Сапогом вышло. Может, поссорились, может, Паша обидел друга чем, тот и ушёл один на Свалку — а теперь Паша себя казнит: если бы тогда уступил, если бы поладил с Сапогом, не ушёл бы друг проветриться и теперь живым был. Не знаю, как оно там у ребят вышло, но Угольщик теперь покоя не найдёт, его удерживать бессмысленно. Он будет снова и снова возвращаться в долину Костей.

Тут Дитрих зевнул особенно душераздирающе… Разговор оборвался… и мы помалкивали до самого лагеря на Свалке. Там я пошел поболтать с Корейцем, рассказал об успешной передаче дорогого Василия Георгиевича в руки правосудия. Когда я притопал в наш автобус, Дитрих уже дрых без задних ног, так что и я завалился спать.

Плохо, конечно, что Паша в одиночку пошел в долину Костей… но он сам за себя отвечает. И к тому же он не раз туда ходил, может, и в этот раз всё обойдется. С этой успокоительной мыслью я уснул — и благополучно проспал до утра.

Проснулся я последним, Дитрих с Костиком развернули распечатки из пакета старшего лейтенанта Сивушова, препирались и тыкали пальцами в крючки и загогулины, которых на бумаге имелось огромное количество. О кофе, конечно, никто не позаботился. Если не сделает добрая мамочка Слепой, так никому и дела нет до кофе насущного.

Я сел и почесался — это минимальный утренний туалет, которым я стараюсь не пренебрегать. Однажды сталкера Петрова спросили, почему он никогда не умывается. Сталкер Петров вопроса не понял.

— Угольщик не вернулся?

— Не бачилы, — буркнул Тарас, не поднимая головы от карты.

Я врубил КПК и поискал Пашин сигнал — глухо.

— Вандемейер, вы не могли бы?…

У Дитриха прибор намного мощней, может, ему больше повезет.

— Пробовал полчаса назад, ничего, — отрезал учёный. — И потом, если он в «слепом пятне», то закрыт для нас.

— Ну ладно. Раз все страшно заняты, пойду собирать сплетни.

Прошелся по лагерю — ничего интересного. Кореец уже ушёл, я встретил пару знакомых, но парни тоже собирались в рейд. В самом деле, чего терять время. В нашем автобусе совещание закончилось, Костик, расположившись в тени под ржавым бортом, сосредоточенно чистил автомат, а Дитрих снова разложил на драном сиденье аппаратуру и вовсю трудился. Выходило, что я один бездельник. Впрочем, меня это ничуть не смущало. Я проверил свой почтовый ящик — конечно, письмо от Ларисы с немыслимым количеством смайликов. Похоже, сестренка будет теперь слать мне электрические улыбки каждый вечер. Я представил себе, как Ларик сидит, уткнувшись в экран, и тычет пальцами, старательно набирая текст. Небось и губу прикусила… Всё-таки приятно, если о тебе кто-то помнит.