Коп из захолустья - Борис Громов

Нет, все было: сначала торжественная встреча с оркестром и красивыми речами, построение на плацу роты Мобильных сил полиции Голденкейпа, где меня наградили «Серебряной звездой» за проявленный героизм и «Пурпурным сердцем» за ранение, полученное в бою. На то, что ранения на самом деле не было, просто при падении «Аламо» с орбиты меня всего переломало, решили внимания не обращать. Повреждения получены в боевой обстановке? Да. Ну, значит – ранения, так звучит красивее. Но я на все это реагировал мягко говоря, несколько заторможено.

Настолько, что одним из первых вопросов, заданных мне на пресс-конференции каким-то ушлым журналюгой был:

– Нэйтан, вы – настоящий герой. Вас наградили сразу двумя высокими федеральными наградами, а вы, как будто, этому всему и не рады совсем?

Я не стал лукавить и прямо ответил, мол, сначала я потерял целый взвод боевых товарищей и чуть не погиб сам, а буквально только что узнал о смерти человека, бывшего мне вместо отца. Который скончался от сердечного приступа, узнав о гибели «Аламо» со всем экипажем.

Журналисты ничего подобного явно не ожидали, растерялись, а может даже и искренне прониклись… В общем, пресса меня сильно тиранить не стала и все заранее придуманные Уоткинсоном «домашние заготовки» не понадобились. Вопросы мне задавали вполне корректные, а пресс-конференция продолжалась недолго. Зато в вышедших материалах и я сам, и спасшие меня русские, выглядели ну прямо супергероями из комиксов. Эх, знали бы вы, как все на самом деле было…

Собственно, я и сам до конца не разобрался, что же произошло на Сером Фьорде. Нет, в той части, что касалась русских, все удалось сложить в более-менее непротиворечивую картину. А вот «предыстория»… Уже прощаясь с постоянно сопровождавшим меня до самого отлета на Булыжник старшим агентом Уоткинсоном, я все-таки решился и, глядя ему в глаза, спросил.

– Сэр, так что же все-таки произошло на Сером Фьорде?

– Это государственная тайна, Нэйтан. Ты должен понимать…

– При всем уважении, сэр, я и без того уже знаю столько лишнего, что меня куда проще было бы пристрелить и тихо закопать там, на Фьорде, в первом же подходящем по размеру сугробе. Да и подписок о неразглашении я дал столько, что за нарушение мне жариться на электрическом стуле лет двадцать без остановки… Так какая разница, годом больше мне на нем сидеть, годом меньше?

Увидев мелькнувшее в глазах агента Нацбезопасности сомнение, продолжил давить.

– Сэр, я имею право знать, чего ради погибли мои товарищи и едва остался жив я сам. Пусть даже никогда и никому не смогу об этом рассказать. Но знать – должен!

Уоткинсон глубоко задумался, а потом медленно, словно обдумывая каждое слово, ответил.

– В общем так, сынок, если ты об услышанном сейчас хоть где-то, хоть что-то и хоть кому-то… Я за тобой приду лично и все, что от тебя останется после нашей беседы, можно будет закопать в о-о-очень маленькой коробочке. Но я сам был в молодости солдатом, сам воевал и терял друзей… Да, думаю, ты имеешь право знать. Все дело в кристаллите. Знаешь, есть такой редкий минерал…

Конечно, знаю про такой. У нас на одной из лун он тоже попадается. Кристаллит, он же пылевой кристалл, или хрустальная обманка. Пустая порода, сорный камень. Нет, внешне красивый, конечно, довольно сильно на горный хрусталь похож. Вот только хрупкий очень. При попытке обработать рассыпается буквально в пыль, оттого и название. Бывает, подбирают рудокопы наиболее симпатично выглядящие обломки и продают, как сувениры. Но стоит обманка дешево, бизнеса на этом не сделать. В этом ключе и отвечаю агенту.

Тот хмуро кивает.

– Да, так и есть: редкий, но совершенно бесполезный минерал. Вернее, так было до последнего времени. А потом какой-то «яйцеголовый»[89] из «Таксома Карбон» умудрился выяснить, что та самая пыль, в которую кристаллы рассыпаются при механическом воздействии – чрезвычайно мощный катализатор. При определенных условиях и с применением этого катализатора выход энергии при расщеплении урана увеличивается чуть ли не на порядок. Понимаешь, что это?

Я ошарашено смотрю на Уоткинсона.

– Это реактор, обеспечивающий все потребности космического линкора, но размером с аккумулятор для горнопроходческого комбайна. Это аккумулятор боевой брони, размером с батарейку для коммуникатора. Это власть над миром, мистер Райан. И ребята из руководства «Таксомы» решили с таким открытием поиграть в свободное предпринимательство. И предложили его выкупить янки из «Ю-Эс Майниг энд Ойл»… За очень кругленькую сумму с количеством нулей, которое я даже озвучивать не буду, опасаясь за твое психическое здоровье. А у «Таксомы» дела последнее время идут неважно. Не просто же так тут шахтеры на бунт поднялись? Да, подстрекатель был, но когда рабочие всем довольны, их бунтовать и сам Дьявол не заставит.

– Это же государственная измена!

– Я тоже так думаю, – согласился агент. – А они считали, что просто выгодный бизнес. Только янки подумали: «Зачем платить, если можно не платить?» и устроили на Сером Фьорде сначала забастовку рудокопов, а потом подтянули к этому делу армию, у них денег очень много и связи обширные, и изобразили тот самый «пиратский налет». И если бы русские не поделились информацией по кристаллиту, мы могли бы на этот инцидент и вовсе не отреагировать. Серый Фьорд – частные владения «Таксомы» и особого интереса тамошние копи не представляют. Ну, да, копают там что-то по мелочи. И драгоценные металлы есть, и редкоземельные… Но не те объемы, чтоб ради них войсковую операцию начинать. Есть у Конфедерации рудники и покрупнее, и побогаче. А такая мелочь… Сколько у пиратов похожих тайных рудников? Думаю, не один десяток. Но информация о кристаллите изменила все. Он ведь, оказывается, очень редкий. Серый Фьорд, да одна из лун в поясе Элоры, рядом вашим с Булыжником, больше пока нигде не находили…

Теперь все встало на свои места. За такое вполне могли не то, что несчастный «Аламо» и два взвода полицейских-«мобильников» угробить. Тут и весь Четвертый Ударный флот запросто могли в распыл пустить. И, подозреваю, что если бы не «Бесстрашный», так удачно оказавшийся в нужное время и в нужном месте, то и пустили бы.

– В общем, вот так дела обстоят, Нэйтан. И учти, если ты даже во сне или пьяном бреду хотя бы полусловом обмолвишься о том, что сейчас услышал…

– Вы лично придете за мной, сэр. И хоронить меня будут в школьном ланч-боксе.

– Совершенно верно. Уж поверь, двадцать лет безостановочной казни на электрическом стуле тебе, сынок, просто отдыхом на пляже покажутся.

Особняк подполковника Грэма я покидал в хорошем расположении духа. Пообедал в приятной компании, свел личное знакомство с одним из самых влиятельных людей на планетоиде и, кажется, произвел на него благоприятное впечатление, получил от него информацию к размышлению, а от его дочери – дружеский поцелуй в щеку на прощание и весьма многообещающий взгляд. В общем, отлично провел время, а главное – с пользой. И для себя, и для дела. Теперь – в «управу», где в кабинете остался мой костюм. Поэпатировал общественность «блеском погон и звоном наград» – и будет, horoshego ponemnogu. А теперь – снова за дело.