Основы общей психологии - Сергей Леонидович Рубинштейн

который она отражает. Как отражение и затем осознание психика выходит за пределы организма и его свойств; она выражает отношение к окружающему, к объективной действительности, к бытию. У человека это прежде всего отношение к общественному бытию. Выражающееся идеально в сознании, оно выражается и во внешнем поведении, во внешней деятельности.

Сознание человека определяется его бытием, а бытие человека – это не только мозг, организм и его природные особенности, но и деятельность, благодаря которой человек в ходе исторического развития видоизменяет природные основы своего существования.

Отношения психики к ее материальному субстрату и к объекту не вне- и не рядоположны. Это две неразрывные стороны единого по существу отношения психики к ее материальным основам. Мы расчленяем их лишь для того, чтобы тем теснее их связать. Для этого необходимо раскрыть внутреннюю взаимосвязь нервной системы, мозга (материального субстрата) как механизма поведения с самим поведением, или деятельностью, которая им осуществляется. Вместе с тем должно быть уточнено и теоретически освещено отношение психики и мозга.

Эти коренные вопросы могут быть разрешены лишь в генетическом плане. Вопрос о взаимоотношении психики и ее материальных основ для разных ступеней развития, в частности для биологического и исторического развития, решается по-разному. Ключ к его разрешению лежит в правильном понимании развития психики. Первой предпосылкой такого правильного понимания является положение о единстве строения и функции во всяком органическом развитии.

Единство строения и функции носит сложный характер, включая многообразные взаимосвязи между ними, различные на разных ступенях развития.

Прежде всего существует несомненная зависимость функции от структуры. С переходом к высшим ступеням развития и повышением пластичности органа возрастает относительная независимость функции от строения и возможность функционального изменения деятельности без изменения строения. Это положение приобретает особенное значение для понимания соотношения мозга и психики у человека.

Но зависимость между строением органа и его функциями не односторонняя; не только функция зависит от строения, но и строение от функции. Особенно велико формообразующее значение функции для молодых органов, у которых оно сказывается на самых ранних стадиях развития, между тем как для более дифференцированных форм образуется более значительный дофункциональный период, в течение которого структура закладывается еще до того, как она начинает выполнять свою специфическую функцию, и формирующее значение функции сдвигается на более поздние стадии. Но как бы то ни было, не подлежит сомнению, что организм вообще и в особенности наиболее активные его органы (к числу которых в первую очередь, конечно, относится мозг) в процессе своего функционирования подвергаются более или менее значительной перестройке, отделке, шлифовке, так что зрелые их формы в онтогенетическом развитии формируются под воздействием функций органа, производимой им работы. Таким образом, в окончательной своей форме орган является продуктом не самого по себе функционального созревания, а функционального развития: он функционирует развиваясь и развивается функционируя.

Значение таких функциональных изменений структуры в онтогенетическом развитии совершенно очевидно. Но зависимость строения от функции не ограничивается ими. И в филогенетическом развитии строения организмов функция играет существенную и даже ведущую роль. В пользу этого положения говорит приспособительный характер эволюции, приводящий к развитию признаков, соответствующих среде и образу жизни.

«Если мы возьмем организм птицы, – пишет А. Н. Северцов, – то увидим, что все ее органы и функции приспособлены к воздушному образу жизни: удивительно сложное и целесообразное строение перьев защищает птицу от холода при быстрых переменах температуры, которым она подвергается при полете; маховые перья крыла расположены так, что крыло непроницаемо для воздуха при ударе вниз и что перья располагаются в вертикальной плоскости при подымании крыла, так что воздух свободно проходит между ними при взмахе вверх; хвост является рулем глубины; замечательны устройства птичьих лап, являющихся органами хватания и передвижения на суше, и анатомические особенности мускулов и сухожилий ноги, позволяющие птице спать на ветке дерева (благодаря этому устройству чем крепче спит птица, тем плотнее она схватывает ветку). Мы имеем здесь ряд чрезвычайно характерных особенностей, которые совершенно ясно свидетельствуют о том, что организм птицы является в высокой степени приспособленным к воздушному образу жизни, т. е. к специальным условиям ее существования. Но разбирая строение птиц далее и углубляя начатый анализ, можно убедиться, что каждая птица приспособлена также к особенностям именно своего образа жизни, т. е. что водяная птица помимо перечисленных приспособлений имеет ряд других, благодаря которым она может плавать, нырять и питаться водяными животными или растениями, что лесные птицы, лазающие по деревьям, как дятел и поползень, приспособлены именно к этому образу жизни, а не к другому, и т. д.»[30].

Здесь можно оставить совершенно открытым относящийся к компетенции биологов и весьма дискуссионный вопрос о том, как осуществляется эта ведущая роль среды и образа жизни в развитии строения и функций и функционально обусловленных изменений строения в филогенетическом развитии.

Ламарк предполагал, что изменения, возникающие в результате функционального упражнения органа, закрепляются непосредственно путем их наследственной передачи. Согласно противоположной точке зрения неодарвинистов, полностью отрицающих наследование индивидуально приобретенных признаков, эволюция совершается исключительно путем случайных мутационных изменений. Однако направление, в котором естественный отбор фиксирует и накапливает эти изменения, определяется соответствием последних условиям существования организма. А это соответствие зависит в свою очередь от приспособленности строения и функции организма в их единстве к его образу жизни. Таким образом, функция и в этом случае влияет на строение организма, хотя и косвенным образом.

В советской биологической литературе Т. Д. Лысенко считает, что опытами по вегетативной гибридизации «вопрос о возможности наследования так называемых благоприобретенных признаков для советской агробиологии окончательно решен в благоприятном смысле».

Русская генетическая школа Северцова – Шмальгаузена, продолжая линию Ч. Дарвина и отмежевываясь от неодарвинизма, также подчеркивает формообразующую роль функции, осуществляющуюся через естественный отбор.

В этом отношении существенный интерес – как нам кажется – представляет направление работ И. И. Шмальгаузена, который, исходя из единства или параллелизма мутационных и модификационных изменений, стремится показать, как отбор в отношении активных органов совершается на фоне или основе функциональных модификаций, вследствие чего направление естественного отбора и совершающейся посредством него эволюции определяется адаптивными функциональными модификациями.

Таким образом, оставляя в стороне дискуссионные вопросы современной теории эволюции, можно сказать, что прямо или косвенно образ жизни играет определяющую роль в развитии и строении функции в их единстве, причем влияние образа жизни на строение опосредовано функцией. Лишь признание этого положения создает биологические естественнонаучные предпосылки для единого целостного учения о развитии, в которое учение об антропогенезе органически входит определяющим звеном.

В этом учении в качестве основного принципа выступает положение об определяющей роли образа жизни в развитии психики; в качестве основного механизма – единство и взаимосвязь строения и функции: не только строение