Король-Лебедь - Юлия Андреева

Голос Кайнца звучал столь сладостно и прекрасно, что Людвиг невольно забывался, приходя в себя, лишь когда певец заканчивал очередную арию.

– Ах, почему же нельзя сделать так, чтобы этот голос звучал для меня вечно… – спрашивал король и не находил ответа. Будь он королем–рыбаком из Парсифаля или наделенным высшей властью божеством, тогда…

Однажды, слушая чарующий голос Кайнца и размышляя о своем, Людвиг почувствовал, как невидимый водоворот увлекает его куда–то. Решив, что такой эффект дала машина для производства волн, Людвиг сел в лодке, держась за ее борта. В то же время с ужасом для себя он увидел, что воды в бассейне становится все меньше и меньше.

Он хотел было позвать на помощь, но не посмел прервать арию Тристана, которую в этот момент пел Йозеф Кайнц.

Сотворив крестное знамение, Людвиг приготовился к худшему. Он не мог выпрыгнуть из лодки, так как его предупредили заранее, что медный купорос очень вреден и он может погибнуть, если упадет в воду. Не мог попытаться добраться до берега. Дрожащими руками Людвиг сделал последнее, что мог в этой жизни, – расстегнул золотой ошейник на шее лебедя и, подняв птицу над головой, ловко посадив ее на бортик бассейна. Лебедь сделал несколько неуклюжих шагов, расправил крылья и кое-как взлетел. Вместе с водой лодка опускалась все ниже и ниже, пока днище ее не стукнулось о дно бассейна.

Лодка Короля–Лебедя стояла в голубоватой лужице на дне опорожненного кем–то озера. А Кайнц все пел о несчастной любви и близости смерти. Этот контраст так рассмешил Людвига, что он повалился на дно лодки, хохоча и разве что не дрыгая ногами.

Как выяснилось позже, едкий купорос прожег днище бассейна, крышу, перекрытия и прорвался в личный кабинет короля, изуродовав его до неузнаваемости.

После истории с озером на крыше король отправился в Нойшванштайн. Он снова много ездил верхом, высматривая красивые места для построек. Но на этот раз его сопровождал его новый друг Йозеф Кайнц, чье пение было так некстати прервано уходом воды из бассейна и смехом короля.

На самом деле Людвиг всегда щедро одаривал выступавших для него актеров, и, несмотря на прерванное выступление, Кайнц получил свой гонорар, но должно быть, молодому человеку этого показалось мало. Идея занять место великого Вагнера рядом с восторженным и склонным поддаваться на сантименты короля кружила головы многим творческим людям.

И Кайнц не был исключением. Признаться, еще в театре, на репетициях и показах, устраиваемых для Людвига, он всячески старался привлечь к себе его внимание, но случай никак не выдавался. Поэтому Кайнц был счастлив, получив приглашение в замок Берг, где у него появлялся шанс поговорить с королем лично и, если повезет, набиться ему в друзья.

Но это было не самым простым делом. Йозеф Кайнц прекрасно знал о неудачах актрис, добивавшихся любви короля, о его незадачливой невесте, молодых гениях, являвшихся к королю с целью убедить его вкладывать деньги в их проекты.

В лучшем случае король вежливо выслушивал просителей, обещая подумать, и потом на вечные времена закрывал двери своих замков для неудачников. В то же время он видел, как совсем недавно король выбрасывал бешеные деньги на постановки опер Вагнера. Читал в газетах о бешенно дорогих постройках, которые финансировал король. Людвиг отнюдь не был скуп. Но при этом говорить с ним о деньгах Кайнц считал возмутительной оплошностью.

«Романтика и только романтика может заставить Людвига остановить свой взор на ничтожном актере. Король не мизантроп, он одинокий человек, жаждущих дружбы и любви. Он молчит, потому что ему не с кем говорить. И читает вслух стихи, когда они начинают переполнять его до такой степени, что их уже невозможно удерживать в себе.

Итак, если мне удастся прослыть романтиком, Людвиг потянется ко мне, как к человеку, который хотя бы отчасти заменит ему Вагнера. А значит, у меня будет все!»

Решив так, Кайнц приступил к осуществлению своего плана. Первым делом он воспользовался тем, что его блистательная ария была прервана самим же королем, и на следующий день сделал фальшивую попытку покончить с собой, оставив письмо, в котором объяснял свой поступок тем, что не в состоянии более сопротивляться преследующему его року. Который даже в день, когда актер мог произвести на короля должное впечатление, подстроил аварию в бассейне и тем самым испортил эффект от исполняемого произведения. Свою предсмертную записку он адресовал непосредственно королю, к которому обращался с заверениями искреннего восторга и робкой попытки боготворить его. При этом Кайнц клял себя за то, что не смог исполнить желания короля и пропеть все выбранные им произведения. Беря на себя вину за приключившуюся поломку, так как, по версии Кайнца, ничего такого не произошло бы, если бы не его злая судьба.

О случившемся доложили Людвигу, и тот тут же явился к пострадавшему, уверяя его в своей симпатии к нему и отсутствии вины последнего в аварии на крыше.

Король велел поместить актера в лучший госпиталь, где за ним был установлен надлежащий уход.

После излечения Людвиг пригласил Кайнца спеть для него еще раз и нашел данные молодого человека многообещающими. Слово за слово, они подружились.

Со времени дружбы с Вагнером Людвиг не получал такого наслаждения от общения с людьми. Наконец–то он чувствовал рядом с собой искреннего единомышленника и друга. Вместе они часами скакали по горам, плавали на лодке, наблюдали за звездами из обсерватории, построенной в Нойшванштайне. И все время Кайнц был вынужден учить новые и новые стихи и целые роли, которые ежедневно задавал ему король.

Благодаря Людвигу Кайнц узнал об искусстве декламации, о котором прежде даже не слышал. Король часами заставлял его произносить какую–нибудь одну фразу, вытачивая ее с упорством профессора. Позанимавшись декламацией, они шли в библиотеку или фехтовали на рапирах.

По ночам, когда несчастный мечтал только об одном – уснуть, Людвиг вез его в Марокканский дом, где заставлял курить кальян, рассуждая об искусстве. Кайнц умирал от отсутствия сна и накапливающейся усталости. Король был богатырем, который мог за раз выпить несколько бутылок вина и не быть при этом пьяным. После вина Кайнц становился вялым и безразличным.

Однажды, после того как Людвиг в порядке высочайшего доверия отвез Кайнца в грот Венеры и они там битых шесть часов плавали на лодке и слушали музыку, актер понял, что еще немного, и он поднимет руку на особу государя.

Людвиг же излучал энергию и радость, он пел, танцевал, расхваливал недавно увиденные картины, а потом вдруг велел собираться и отправляться в театр.

После театра был ресторан. Изможденный Кайнц упал за стол, желая только одного – напиться и уснуть. Одетый в ливрею официант налил им по бокалу вина. Но едва только актер притронулся к нему, как Людвиг потребовал, чтобы тот прочитал ему монолог из «Валькирии», который тот должен был исполнять во втором акте.

Уставший сверх меры Кайнц отказался, сославшись на тяжелый день, чем смертельно оскорбил Людвига. Шутка ли: назвать «тяжелым днем» столь возвышенное времяпрепровождение, которое он сам заранее придумал и срежиссировал для него!