Любовь красного цвета - Салли Боумен

Пятнадцать минут, по всей видимости, миновали. Не поднимаясь с края ванны, Джини взяла полоску бумаги и сравнила ее с цветными квадратиками на круглой железной коробочке, напомнившими ей школьные уроки химии. Приговор, который она прочитала, наполнил ее душу отчаянием. Именно этого она одновременно ждала и боялась: бумажная полоска стала голубой.

* * *

Первой из объятий сна выбралась Шарлотта. Зевая и жалуясь на то, что ее разбудили полицейские сирены, она спустилась на кухню, кутаясь в синий теплый халат. Джини поспешно отвела взгляд от большого живота хозяйки дома. Не замечая, как покраснели глаза Джини, Шарлотта шикнула на собак.

– Ничего не понимаю! Макс оставил мне записку. – Она взмахнула зажатым в руке листком бумаги. – Не захотел меня будить, а я спала, как колода, и ничего не слышала. А оказывается, произошел какой-то несчастный случай. Они с Роулендом вчера ночью, после того, как мы легли спать, вызывали полицию. Но почему их до сих пор нет? Где они могут быть? Почему не позвонили?

– Я сейчас приготовлю чай, – поднялась Джини. – Не волнуйся, Шарлотта, ничего серьезного не могло случиться. Они появятся, и все объяснится очень просто. Иначе Макс разбудил бы тебя.

– Нет, не разбудил бы. Он безумно заботлив. Опекает меня и… – Она похлопала себя по животу. – Нашу дочку. Смотри-ка, она снова шевелится. Вот здесь. Потрогай, Джини. Правда, удивительно? Такая маленькая, и такая сильная!

Джини позволила женщине взять свою руку и положить на выпуклый живот. Ее поразило, какой он упругий. Сначала она ничего не чувствовала, но затем ощутила легкую дрожь и отчетливое движение. Как будто какая-то маленькая ручка или ножка пыталась разрушить стеньг своего тесного убежища. Затем все затихло, но вскоре снова началось. Пальцы Джини ощущали, как под ними пробегают волны.

– Она перевернулась, – с улыбкой пояснила Шарлотта. – А теперь немного поспит. Обычное дело.

– Она? – Джини убрала руку. Зависть и страстное желание иметь собственного ребенка с такой силой сдавили ее сердце, что она едва не задохнулась и быстро отвернулась к плите.

– Я верю Роуленду. – Шарлотта радостно засмеялась. – Знаю, что он надо мной подшучивал, и все же верю. Роуленд – такой странный! Я не удивлюсь, если он на самом деле обладает неким волшебным даром. О, чай? Как здорово! Выпью чашечку, а потом оденусь и пойду в магазин. Это у нас – центр всевозможных слухов и сплетен. Если что-то и случилось, там об этом уже знают.

Внезапно Шарлотта умолкла и резко обернулась. Джини, повернув голову, услышала звук торопливых шагов и голос, отчаянно зовущий кого-то. По открытой террасе бежала женщина. Она без стука открыла дверь в кухню. Только когда она начала говорить и Джини услышала знакомый акцент, она узнала в этой белой, как полотно, дрожащей всем телом женщине только недавно так роскошно одетую Сьюзан Лэндис.

– Господи, о Господи, Шарлотта! – сбивчиво начала она. – Ты должна мне помочь. Я звоню, звоню, звоню без конца. Я только что из особняка. Там на каждом шагу – полиция… – Женщина пошатнулась, ухватилась за спинку стула и издала странный гортанный звук. – Помоги мне, пожалуйста! Случилось что-то ужасное. Кассандра мертва, а Майна исчезла. Она такая хорошая, добрая девочка, ей ведь всего пятнадцать! Прошу тебя, Шарлотта! Я пытаюсь объяснить полицейским, что Майна пропала, но они меня словно не слышат.

* * *

В половине десятого утра Роуленд сидел в маленькой, насквозь пропахшей никотином комнате для допросов главного полицейского управления Челтенхэма. Он находился тут уже с половины седьмого, так и не успев ни побриться, ни поесть, ни поспать. Макс, который привез его сюда, сидел в такой же комнатке через стену. Именно он первым опознал тело Кассандры Морли и теперь, вероятно, занимался тем, чем пришлось заниматься Роуленду на протяжении трех часов кряду – вновь и вновь пересказывать события прошлого вечера.

Роуленд дал показания, а затем был вынужден отвечать на бесконечные вопросы: в котором часу, когда, как? Почему он очутился в таком глухом месте в такой поздний час, да еще один? Зачем он двигал труп?

– Потому что я не знал, что она мертва, – отвечал Роуленд. – Она лежала в странной позе. Я ощупал ее шею и позвоночник, пытаясь обнаружить повреждения, затем перевернул и…

– А вы что, врач?

– Нет, но у меня имеется подготовка в оказании первой помощи.

– Вот как? Откуда же?

– Видите ли, я увлекаюсь альпинизмом. Я совершал восхождения в Шотландии, в Альпах, я знаю, как обнаруживать подобного рода повреждения, и сделал это автоматически. Я пытался обнаружить какие-то видимые травмы. Может быть, рану на голове… Не знаю.

– Вы не пытались делать ей искусственное дыхание?

– Нет. У нее не было пульса и…

– Вы в этом уверены?

– Боже ты мой! – вышел из себя Роуленд. – У нее уже было трупное окоченение. К тому моменту, когда я ее нашел, девушка была мертва уже несколько часов.

Дальше продолжалось в том же духе. Сначала его допрашивал один полицейский, затем – другой. Постепенно к Роуленду пришло неприятное осознание того, что ему не верят. Затем тактика допроса изменилась. Тон полицейских приобрел менее враждебную окраску. Видимо, они получили результаты вскрытия, да и Макс подтвердил своим рассказом слова Роуленда. И все же последнего не покидало ощущение того, что его подозревают – хотя бы только потому, что он – мужчина. Ничего подобного раньше ему испытывать не приходилось.

Показания Роуленда были запротоколированы, перечитаны и отправлены на перепечатку. Из-за двери комнаты для допросов доносился непрекращающийся шум. В полицейское управление привезли некоторых участников сборища возле амбара. Их допросили и обыскали. Роуленду, однако, об этом было неизвестно, и никто не взял на себя труд проинформировать его об этом. Примерно в девять часов ему принесли чашку чаю, которого он не просил, а спустя еще час в комнату вернулся старший детектив. Это был мужчина среднего возраста. В разговоре с Роулендом он уже успел сообщить, что является отцом двух девочек-подростков. Выглядел он усталым и был, видимо, измучен не меньше Роуленда. Проведя руками по лицу, детектив сел и протянул Роуленду его показания. Они были перепечатаны, и их было необходимо подписать.

– И еще одно. – Его палец уткнулся в первый параграф. – Ваш звонок в полицию был зарегистрирован в 2.11 ночи. Во сколько вы вернулись к телу девочки?

– Примерно в 2.30. Может быть, в 2.50.

– А когда заметили, что музыки больше не слышно?

– Наверное, минут через пять. Я не уверен. Просто не думал об этом. А вы считаете это важным?

– Может пригодиться. – Полицейский вздохнул. – К тому моменту, когда наши машины подъехали к амбару, собравшиеся там уже стали разъезжаться. Тех, кто все это устроил, уже не было, по крайней мере, нам так сказали. Но обычно подобные сборища продолжаются всю ночь напролет. Вот я и думаю, что их заставило свернуть свой бардак раньше времени.