Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году - Рольф-Дитер Мюллер

В конце марта 1939 г. Гитлер отдал распоряжение командованию сухопутных сил готовиться к возможному столкновению с Польшей, и это, несомненно, было реакцией на политику польского правительства, которое годами лишь в туманных намеках говорило о военном союзе с Германией, а теперь спешно искало защиты у Великобритании. 28 апреля Гитлер денонсировал Пакт о ненападении с Польшей. Тем не менее Варшава в надежде на помощь Запада не уступила ни на шаг. Это, вероятно, был именно тот момент, когда диктатор принял решение изолировать Польшу по примеру Чехословакии и исключить ее как стратегический фактор и как форпост против СССР. Его намерение вести войну за «жизненное пространство» на советской территории, как это относительно верно учитывал и план Альбрехта, было непреклонным. На параде в честь пятидесятилетия диктатора 20 апреля 1939 г. можно было увидеть вермахт, который лишь внешне свидетельствовал о наличии современного вооружения и его полной готовности к ведению войны. Это, очевидно, вызвало у Гитлера приступ паники, что он может опоздать с принятием решения, и дало ему решимость принять его, чтобы начать большую игру еще в том же году. Все, что ему мешало начать войну, он готов был смести со своего пути с беспощадной решимостью. Сенсационное денонсирование 28 апреля 1939 г. Морского соглашения с Великобританией и пакта о ненападении с Польшей было призвано продемонстрировать тот факт, что он не блефовал.

Примечательно, что он в тот момент, в отличие от кайзера четвертью века ранее, не рассчитывал на то, что сумеет добиться победы в войне, нанеся удар по Франции, и не сможет встретить вероятную угрозу на восточной границе, располагая там лишь несколькими дивизиями прикрытия. В этом Гитлер был единого мнения с командованием сухопутных сил, которое в апреле-мае 1939 г. как никогда боялось сражения на Западе, которое могло перейти в позиционную войну на истощение.

Поэтому Гитлер был вынужден постоянно подчеркивать свою уверенность перед генералитетом, что западные державы, как и годом ранее, не предпримут военных действий, указывая при этом на слабость Англии и Франции в военном отношении и их неспособность серьезно угрожать Германии. Он стремился закрыть рот некоторым скептикам в Генеральном штабе и заявил на тот случай, если его прогнозы не сбудутся, о своей решимости нанести решительный удар по Франции и Великобритании. Но это было всего лишь выражением его безусловного желания войны, а не продуманной и спланированной стратегии. Редер втайне задавал себе вопрос, какими средствами и каким образом кригсмарине должно будет решать эту задачу? Вероятно, даже Геринг с его демонстративным оптимизмом не представлял себе, насколько люфтваффе было в состоянии нанести «сокрушительные удары», чтобы поставить на колени Англию и Францию. По крайней мере, в последние мирные месяцы он стремился достичь соглашения с Англией при помощи закулисных переговоров.

Командование сухопутных сил также стремилось к реалистичной оценке развития событий и должно было с доверием относиться к тому, что политическое руководство, как и ранее, сумеет достичь успеха при помощи всяческих дипломатических маневров, давления на общественность и военных угроз. После оккупации Праги и Мемеля наступил черед Данцига, что означало дальнейшие шаги по усилению стратегических позиций именно в том районе, где в соответствии с традиционными идеями германской армии и на основе опыта Первой мировой войны можно было наиболее быстро решить исход кампании в ходе приграничных боев.

Нейтралитет Польши, как это указывалось в плане Альбрехта, вполне мог послужить достаточной предпосылкой в войне против СССР и для захвата Прибалтики и Украины, что имело большое военное и экономическое значение. Тот факт, что Великобритания в тот период гарантировала существование Польши, но никак не ее границ, давало Германии определенную свободу действий, чтобы наконец найти решение проблемы «игольного ушка» Данцига.

Жесткая реакция диктатора и его распоряжение о подготовке нападения на Польшу не привели к неизбежному изменению стратегической генеральной линии, направленной против СССР, хотя исключение этой страны из намеченного плана и отказ от 50 польских дивизий на вероятном русском фронте могли стать очень рискованной игрой. Вермахт сумел бы компенсировать эту потерю лишь в том случае, если бы на Западе не потребовалось параллельное наступление. Потому была понятна надежда на невмешательство западных держав, но она не изменила расстановку германских сил: армия прикрытия осталась стоять на своих позициях под защитой Западного вала. Реакция командования сухопутных сил в мае 1939 г. указывает на то, что оно рассматривало распоряжение Гитлера вовсе не как окончательное решение начать войну против Польши, сделало для себя определенные выводы и учло их в вопросах общей стратегии.

Большое значение для дальнейшего планирования военных действий имело штабное учение Верховного командования сухопутных войск, которое Франц Гальдер провел в начале мая 1939 г. Эта специфическая форма военной игры упоминается только в записях одного офицера связи люфтваффе, служившего в отдаленном гарнизоне, и пока не нашла своей оценки в историографии. Гальдер предложил в качестве вводной для этих учений самый невыгодный вариант: вмешательство западных держав, Литвы и СССР на стороне Польши.

Как и в случае оперативного плана операции против Чехословакии, основная задача состояла в том, чтобы нанести неожиданный удар по польской армии, взять ее в клещи и уничтожить в районе западнее Вислы. Примечательна постановка цели этого решающего сражения в приграничье: захват «выгодных исходных позиций» (!) для проведения операций восточнее Вислы. Предполагалось, что сосредоточение Красной армии завершится через двенадцать дней после начала операции. Однако в расчет брался и тот факт, что советские моторизованные части к этому времени окажутся под Лембергом и Седльце.

Поэтому выдвигавшаяся из Восточной Пруссии армейская группа должна была вести наступление восточней Варшавы и занять район Брест — Белосток, а южная группа наносила удар на Лемберг. В задачу люфтваффе, кроме всего прочего, входило нарушение работы железнодорожного транспорта и мобилизационных центров на востоке Польши. Решающее значение для исхода всей кампании имела борьба с польской или с советской авиацией и с моторизованными частями Красной армии на их подходе, по крайней мере — в ходе сражения с польской армией западнее Вислы. В случае войны на два фронта с участием западных держав поляки могли рассчитывать только на советскую помощь. Оказывая упорное сопротивление, они могли использовать обширную территорию страны для того, чтобы выиграть время, пока западные державы не отвлекут на себя германские силы. Поэтому важно было втянуть в сражение подавляющую массу войск противника и вывести его из игры одним сокрушительным ударом.

Это соответствовало классическому образцу оперативного мышления и оставляло открытым вопрос продолжения войны на Восточном фронте, т. е. — против СССР. Идеи по этому поводу существовали уже давно, оставалось только оживить их и привести в действие, правда, уже без помощи Польши. Выведение из игры поляков не казалось тогда большой проблемой, и вытекающее отсюда столкновение с Красной армией также не вызывало особых опасений. Как уже говорилось, в головах военных прочно закрепилась модель решающего сражения на территории Восточной Польши и Белоруссии. Людвиг Бек прокомментировал военную игру своего преемника в мае 1939 г., к сожалению, крайне лаконично и сказал, что «если немецкий солдат перешагнет Нарев, Вислу и Сан, то жди наступления русских». Именно на такое развитие событий и настраивал себя Гальдер. Он считал, что конфликт с западными державами несет в себе куда большую опасность. Однако фюрер был уверен, что ему удастся побудить Англию «развязать ему руки» на Востоке.