Ветер Дивнозёрья - Алан Григорьев

— Мы не какие-нибудь псы, чтобы команды слушать, — проворчал самый крупный из серых разбойников. Скорее всего, вожак. — Знаешь, как у нас говорят? Не учи рыбу плавать, а волка — охотиться.

— Наверное, не очень удобно будет охотиться с Кладенцом в горле?

— Меч у тебя один, а нас — трое, — осклабился вожак. — Впрочем, ты можешь отойти в сторону. Не ты наша добыча. Просто не мешай.

— Еще чего! Мы с ним вместе. Как говорят, один за всех и все за одного!

На этих словах Тайка почувствовала, как Воронович отстранился, она сделала шаг назад, чтобы снова оказаться с ним спина к спине, и едва не упала в снег. Проклятый оборотень исчез, и в круге, вытоптанном волчьими лапами, осталось лишь темное перо.

На дереве каркнули, и девушка подняла голову. Воронович преспокойно сидел на ветке уже в птичьем облике.

— Вот об этом я и говор-рил. Дур-рочка ты, цар-ревна. Сначала делаешь, потом думаешь. Бр-росаешься защищать каждого встр-речного-попер-речного. А может, твоя помощь и вовсе не нужна? Но ты не спр-рашиваешь, пр-росто лезешь. А знаешь почему? Добр-ренькой хочешь прослыть, хор-рошей, чтобы все тебя любили. Вот добр-рота твоя пр-ритвор-рная тебя и погубила.

— Ты ведь это нарочно сделал? — осенило Тайку. — Позволил волкам себя окружить и стал кричать, чтобы я на помощь примчалась?

— И ведь ср-работало! — Воронович на радостях защелкал клювом. — Пр-ризнайся, ты ведь даже не вспомнила, что я могу обер-рнуться и улететь? Ты такая довер-рчивая, Тайка-цар-ревна… Ладно, пр-рощай. Вер-рнусь, когда волки начнут тебя жрать, и заберу нить судьбы, пока еще тепленькая. А др-ругие пусть ушами хлопают.

Оборотень взмахнул крыльями, осыпал ее снегом с ветки и скрылся за горой.

Тайке было обидно до слез. В какой же момент дорожка свернула не туда, друзья разбрелись каждый в свою сторону и она осталась одна посреди зимнего леса, в чужом краю, окруженная злыми недругами? И чего ее так тянуло-манило в Волшебную страну? Родное Дивнозёрье недостаточно чудесным казалось?

Волки подходили все ближе. Было ясно: еще мгновение, и они бросятся на нее, разорвут в клочки, и поминай как звали.

Но должен же быть какой-то выход!

Тайкин взгляд вдруг упал на перо, выпавшее из крыла Вороновича, и она вспомнила о другом пере, только не черном, а белом. Ох, только бы оно не потерялось и у нее получилось призвать симаргла!

Уф, повезло: подарок Яромира нашелся в кармане толстовки. Не медля больше ни минуты, Тайка подбросила перо в воздух и еле слышно прошептала потрескавшимися от холода губами:

— Вьюжка, миленький, выручай…

Морозный воздух вдруг задрожал, снежная пыль взметнулась столбом и слепилась в белого крылатого пса. Чудесный защитник был намного крупнее волков, даже вожака. Симаргл залился звонким лаем, и хищники, поджав хвосты, попятились к лесу. Только главный серый напоследок проворчал:

— Ничё, еще свидимся…

А потом они исчезли, как и не бывало.

Кладенец снова стал подвеской на цепочке. Уф, значит, опасность миновала.

— Спасибо, хороший мой! — Тайка обняла пса, зарываясь замерзшими пальцами в теплую густую шерсть. — Уже который раз меня выручаешь…

Вьюжка фыркнул, и в голове у Тайки прозвучало: «Свои люди, ведьма. Никто не считает».

Вот это да! На ее памяти Вьюжка впервые обратился к ней напрямую. Да еще и сразу мысленно. Значит, симаргл признал ее, а это большая честь вообще-то!

Пес тем временем обеспокоенно заозирался по сторонам, и в голове опять раздалось: «Ты одна? А где Яр?»

Тайка на мгновение зависла, потому что раньше при ней никто не называл Яромира так. Для остальных он был Мир, ну или воевода. Пришлось Вьюжке повторить вопрос, но уже вслух. Он, наверное, решил, что Тайка не расслышала, а может, почуял, что у нее виски заломило: все-таки люди не привыкли общаться внутри своей головы. Помнится, даже Яромир как-то полушутил-полужаловался, что у него «от собачьих мыслей башка ноет»…

Но, как только симаргл залаял, боль сразу же прошла.

— Что-стряс-лось? Он-здо-ров?

Человеческая речь давалась Вьюжке с трудом: он с превеликим усердием вылаивал каждый слог. В карих песьих глазах плескалась такая тревога, что у Тайки сжалось сердце.

— Был жив-здоров, когда мы виделись в последний раз.

— Жив! — кивнул симаргл, тыкаясь мокрым носом в ее руку. — Я-чу-ю.

Бедный пес, он еще и ее успокаивает! Тайка погладила покатый белый лоб.

— Я уверена, что с ним все в порядке. Индрик-зверь сказал, что Яромир с Огнеславой спаслись из Кощеева замка, а он никогда не лжет. Ты ведь помнишь Огнеславу?

Вьюжка счастливо улыбнулся, как умеют улыбаться только здоровенные псы:

— Да. Я-рад. А-ты?

Тайка пожала плечами. Врать не хотелось: она ведь Индрику обещала!

— И да и нет. Все очень сложно, понимаешь? Мы вроде как спасли Василису. И Огнеслава тоже выбралась из плена. Но, пока мы не сладим с Доброгневой, это вроде как не победа. Война, наверное, уже началась. Возможно, прямо сейчас упыри и злыдни атакуют Светелград, а нас всех раскидало по миру, У троих соратников нет нитей судьбы, и все мои попытки спрясть для них новые закончились ничем. У Мая уже крыша поехала, значит, Яромиру и Огнеславе этого тоже не избежать. А еще все говорят, что это мне суждено победить Доброгневу. Но я… — Она всхлипнула. — Я даже волка, который хотел меня сожрать, мечом ударить не смогла. Он ведь живой — рука не поднимается…

— Жал-ко вра-га? — фыркнул симаргл.

Тайке показалось, что презрительно, и это ее совсем доконало. Из глаз брызнули слезы, и она зарыдала, зарывшись лицом в белоснежную шерсть.

— Ох, Вьюжка… Наверное, прав был Яромир. Я еще очень маленькая, и мне все это просто не по силам. Я потерялась, запуталась, не знаю, кому можно верить, что делать… Может, я и впрямь гожусь только на то, чтобы кикимор из яблоневого сада гонять?

— Хо-чешь до-мой? — Пес склонил голову набок.

— Ты имеешь в виду, в Дивнозёрье? Предлагаешь отнести меня туда?

— Не прям ту-да. К дуп-лу. На-зад те-бя про-пус-тит.

Сердце забилось так сильно, что Тайке пришлось приложить руку к груди, чтобы оно унялось, глупое. Да, она хотела домой, и очень! Вот бы — вжух — и будто по мановению волшебной палочки все стало как раньше! Тихая жизнь, маленькие проблемы, которые только кажутся большими. Да она бы лучше каждый день проклятую алгебру решала, чем на войну пошла!

Но время вспять не повернешь, увиденного не развидишь. Не сможет она спокойно жить в свое удовольствие и попивать чаек с пряниками, зная, что ее близкие где-то там сражаются… И Тайка отчаянно