Осень с драконом - Морвейн Ветер

Тем смешнее было то, что Джессика не верила ни во что, но Орден предоставил ей возможность увидеть себя изнутри. Чрево спрута оказалось чёрным, как ночь, и из его холодных глубин не было видно вообще никаких звёзд. Долгие годы Джессике казалось, что жить так – лучше, чем гнить в трущобах. Что редкие ласки Дэвида – самый нежный из поводков.

Сейчас мысли о Дэвиде не вызывали у неё вообще никаких чувств.

«Ты всегда ждёшь, что другие сделают всё за тебя», – слова пронеслись в голове и отозвались тупой болью в груди.

– Но я не ты… – прошептала Джессика и зажмурилась. Она надеялась прогнать темноту, но вместо этого снова увидела блестящие чёрные крылья, пробитые пулями. – Курт, я не ты… Мне двадцать восемь лет, но у меня нету ни армии, ни денег, ни отца, и никто не назовёт меня королевой. Не сравнивай нас. Не суди по себе.

Дракон, распростёртый на земле, устало и равнодушно смотрел на неё. И от этого взгляда Джессике становилось ещё страшней. Она чувствовала, что свет этих серых глаз – последнее, что отгораживает её от тьмы, подступавшей со всех сторон.

«Если плыть по течению, то рано или поздно разобьёшься о камни».

– Ложь…

Но Джессика уже знала, что время вышло и водопад, к которому её несло всю жизнь, так близко, что, возможно, поздно брать управление на себя. Оставалось поддаться течению и умереть – или попытаться выплыть. За всю свою недолгую жизнь – хотя бы один раз.

Джессика сглотнула подступивший к горлу ком и взяла в руки телефон.

Набрала номер, который успела запомнить наизусть.

– Да.

– Курт…

Голос Богарта звучал устало, в нём звенели беспокойство и боль. Но от этих бархатистых ноток Джессике в один миг стало так легко, как будто дракон снова накрыл её своим крылом.

– Курт… – прошептала она, не зная, что может сказать ещё.

Секунду в трубке царила тишина.

– Джессика, где ты? – тон Курта изменился, мгновенно стал деловым. – Я пришлю за тобой людей.

Джессика знала, что должна бояться, но страха не было. Она закрыла глаза, преодолевая неудержимое желание вернуться домой. «Домой»… Дома у Джессики не было никогда. До сих пор.

– Курт, послушай меня минутку и помолчи, – Джессика сглотнула и облизнула губы. – Прости, что причинила столько боли. Я не знала… Не знала, что ты за человек. Пускай это звучит как в кино, но это так. До тебя я редко задумывалась о том, наношу ли кому-то вред. Люди причиняли мне зло всю мою жизнь – а я отвечала тем же, вот и всё.

– Жизнь – это война всех против всех.

– Дело не в этом, Курт. Дело в тебе. Я не сказала тебе ни слова лжи. Я бы не смогла. Знаю, как глупо это звучит. Знаю, тебя сейчас меньше всего волнуют мои слова, потому что это я виновата в том, что Кристина… —Джессика прокашлялась. – С Кристиной всё будет хорошо, – перебила она сама себя. – Может, я и не самый лучший человек, но кое-что всё-таки могу. Я не позволю Дэвиду причинить ей вред. Прошу тебя об одном – не презирай меня. Ты самый лучший человек, которого я знала. Самый дорогой мне человек. И я должна сделать хоть что-нибудь, чтобы тебе помочь.

Джессика замолкла, силясь справиться с голосом.

– Джессика, где ты? – настойчиво, но немного мягче, чем в прошлый раз, повторил Курт. – Не делай глупостей. Просто оставайся там. Мы почти отследи…

Джессика нажала отбой.

На мгновение закрыла глаза, чтобы сморгнуть повисшие на ресницах слёзы. Зашла в «Сообщения» и быстро набрала: «Я тебя люблю». Отправила и отключила телефон.

Оставив аппарат лежать на полу, Джессика поднялась на ноги и, пошатываясь, двинулась вперёд.

Светало. Тусклый свет холодного осеннего солнца пробивался сквозь дымку тумана, повисшую над развалинами. Джессика понимала, что по уму следует дождаться ночи – в таком виде бродить по городу среди бела дня было нельзя. Но ждать она не могла.

Покинув своё убежище, она замерла, увидев то, чего не сумела разглядеть в темноте. Почти целую статую величиной в три человеческих роста – дракон распростер над площадью высеченные из оникса крылья. Его кварцевые глаза пристально следили за Джессикой, куда бы та ни пошла.

Джессика почувствовала разочарование. На мгновение промелькнула мысль, что ночью, во сне, она всего лишь видела эту статую в окно, но ей было уже всё равно.

Джессика подошла к грациозно изогнутой шее дракона и опустила на неё ладонь. Приникла щекой.

– Прости меня, – прошептала она, – если драконы умеют прощать.

Развернулась и двинулась по направлению к шоссе.

Добраться до города пешком она не могла, но план был прост: остановить какой-нибудь транспорт, наврать и попасть, наконец, туда, где она сможет на что-то повлиять.

Дэвид ещё не до конца проснулся. Джессика поняла это сразу, как только увидела его небритое лицо в тусклом свете, падавшем сквозь раскрытую дверь.

– Джессика, – по голосу Дэвида, как всегда, нельзя было понять ничего. Но он отступил на шаг назад, будто приглашая пересечь порог.

И Джессика пересекла. Вошла и остановилась, оглядывая лофт, неуловимо похожий на тот, из которого она ушла, и всё же другой. Те же ширмы вместо стен, тот же компьютерный стол и окна, до середины прикрытые жалюзи. Та же кожаная куртка Дэвида на стене у двери.

Те же руки обняли её, в одно мгновение окружая теплом.

Джессика испустила рваный вздох.

– Дэвид… – прошептала она.

Нереальным стало всё, что произошло в последние дни, недели, месяцы. Настоящим был только он. Только боль, прочно поселившаяся в груди. Так глубоко проросшая корнями в сердце, что Джессика давно уже забыла, что питало её – ненависть или любовь.

– Ты пришла.

Джессика сглотнула проклятый ком, не дававший ей покоя всю ночь.

– Я тут, – сказала она и, чуть отстранившись, заглянула Дэвиду в глаза. – Ты не проверишь меня? На мне могут быть жучки.

Дэвид покачал головой, но затем всё-таки отступил на полшага назад.

– Но я тебя осмотрю, – тихо сказал он. – Иди на диван. Я возьму аптечку и бинт.

И Джессика поняла, что тело её, не дожидаясь решения головы, исполняет этот бархатный приказ.

Она опустилась на диван. Откинулась назад. Приспустила веки, так чтобы видеть полуобнажённую фигуру Дэвида, присевшего у её ног. И просто позволила себе чувствовать сильные руки, гладившие ссадины и синяки. Там, где вспыхивала боль, Джессика сжимала зубы, наслаждаясь ею так, как не смогла бы наслаждаться самой искусной лаской, потому что боль давно уже стала её душой. «Отличается ли удовольствие от боли? – спросила она себя. – И если да – то чем?». Джессике вдруг стало смешно, и она негромко захихикала, но руки Дэвида продолжили обрабатывать раны и ласкать её.