Вьетнамская война в личных историях - Джеффри Уорд

думает, что мы можем быстро рассмотреть радикальные изменения политики. Но то, что он хотел обдумать, когда я вернусь и когда люди будут готовы думать об этом более ясно, было то, как могло произойти какое-то постепенное изменение нашего присутствия в Южном Вьетнаме.

Или возьмем комментарий советника по национальной безопасности Макджорджа Банди в устной истории, завершенной всего через несколько месяцев после трагедии в Далласе. «Если бы вы очень сильно ткнули президента Кеннеди, — прокомментировал Банди, — он бы сказал, что Америка находится во Вьетнаме, «потому что это лучшее, что мы можем сделать, и потому, что совершенно необходимо приложить решительные усилия, и потому что мы не должны быть теми, кто кто проиграл эту войну, кто-то другой должен проиграть эту войну. Но я не думаю, что он сказал бы вам, что видит какие-либо убедительные причины полагать, что это определенно увенчается успехом. Подразумевалось, что Кеннеди оставался в нерешительности, в значительной степени потому, что «он прекрасно осознавал тот факт, что это место на самом деле находилось в X тысячах миль с точки зрения как американских интересов, так и американской политики».

Ничто из этого не отрицает возможности того, что Кеннеди уже установил ограничения на то, как далеко он зайдет в защиту сайгонского режима, уже определил, что крупномасштабная война с участием регулярных сухопутных войск США никогда не начнется, пока он находится у власти. Возможно, он уже решил для себя, что будет добиваться некоего фигового листка выхода из конфликта после президентских выборов через год. Воспоминания Форрестола и Банди, если они точны, определенно говорят о его опасениях. «Мы перейдем этот мост, когда доберемся до него», — так брат Роберт описал взгляды администрации на перспективу полного ухудшения ситуации в Южном Вьетнаме. Это выражение эффективно резюмирует весь подход Кеннеди к войне.

Судьбе Линдона Джонсона выпало оказаться на этом мосту примерно через год после убийства Кеннеди. Как бы поступил на его месте оставшийся в живых Кеннеди? Можно привести веский аргумент, что он проглотил бы свои сомнения и сделал бы более или менее то, что сделал Джонсон, предприняв крупномасштабную эскалацию, включающую непрерывные воздушные бомбардировки и отправку крупных наземных сил, вместо того, чтобы столкнуться с перспективой поражения. Мощный эффект переворота в Дьеме является здесь важным подтверждающим доказательством, которое становится еще более весомым благодаря тому факту, что Дьем и его брат Нху были не только отстранены от власти, но и убиты. Помогая совершить переворот, Кеннеди почувствовал дополнительное чувство ответственности за его последствия, не только по моральным соображениям, но и по геополитическим: теперь, как никогда ранее, поддержание глобального авторитета США может потребовать успешного исхода во Вьетнаме.

Также важно, что старшие советники, выступавшие за эскалацию в рамках LBJ, были теми же людьми, которые консультировали Кеннеди. Поздней осенью 1963 года министр обороны Роберт Макнамара и другие высокопоставленные чиновники были лично заинтересованы в том, чтобы обязательство, о котором они так долго трубили, было лично заинтересовано в его успехе. Хотя некоторые из этих старших планировщиков, в том числе Макнамара, были менее оптимистичны и воинственно настроены в отношении войны, чем это часто утверждают историки, Макнамара в частном порядке был настроен скептически и занимал агрессивную позицию в значительной степени потому, что считал, что LBJ хотел, чтобы он шел именно туда. своим публичным хвастовством они поставили на кон свой личный авторитет. Их ставка на победу только возрастала по мере того, как наступал и заканчивался 1964 год, по мере того как военные действия ухудшались, а американские молодые люди начали возвращаться домой в мешках для трупов.

Как и его преемник, оставшийся в живых Кеннеди почувствовал бы пристрастное политическое давление, чтобы сохранить курс во Вьетнаме. Будучи демократами, он и ЛБД чувствовали себя восприимчивыми к обвинениям республиканцев в «мягком отношении к коммунизму», в том, что они не усвоили уроков, которые мюнхенский 1938-й учил об опасностях «умиротворения». Трумэн тоже действовал отчасти с учетом этой озабоченности, как, впрочем, и Эйзенхауэр — его решения по Вьетнаму в 1953–1954 годах нельзя понять без учета напряженной внутриполитической атмосферы, в которой они принимались. Но ощутимая сила этого политического императива была еще выше сейчас, в начале 1960-х годов, когда два президента, чувствуя уязвимость, которую чувствовали все демократы того периода, стремились избежать повторения вопроса «Кто потерял Китай?» дебаты, на этот раз по Вьетнаму.

Но если можно привести веские доводы в пользу того, что пост-Далласский Кеннеди, вероятно, следовал бы во Вьетнаме курсом, в целом схожим с курсом его преемника, лучший ли это аргумент? Думаю, нет. Нелегко также предположить, что он выберет более скромную эскалацию войск, наподобие того, как Уильям Банди, помощник госсекретаря по делам Дальнего Востока, предложил в середине 1965 года. В соответствии с этим «средним планом» численность американских боевых сил будет ограничена примерно 85 000 человек, и войска будут сосредоточены на захвате и удержании определенных ключевых «анклавов» на юге. Любое решение о более крупном наращивании будет отложено до конца сезона летних дождей, когда будет сделана полноценная оценка. Однако немногие в администрации считали этот план Банди достаточным, чтобы переломить ход войны, а это означало, что, по всей вероятности, последует более крупное наращивание.

Нет, лучший аргумент в том, что Джон Кеннеди, скорее всего, не стал бы американизировали войну, но вместо этого предпочли бы какую-либо форму размежевания, предположительно путем переговоров путем переговоров, чтобы сохранить лицо. («Мы бы запутались», — сказал Роберт Кеннеди несколько лет спустя, когда его спросили, действительно ли его брат был готов увидеть, как Южный Вьетнам станет коммунистическим. «Так же, как мы сделали это в Лаосе».) Компоненты, из которых состоит этот аргумент сами по себе не убедительны; для полного эффекта они должны рассматриваться вместе и для их кумулятивного эффекта.

Рассмотрим, во-первых, один из моментов, сформулированных выше: через весь подход Кеннеди к войне просматривалась фундаментальная двойственность в отношении Индокитая и того, что там следует делать. Верно и то, что он оставался приверженным военным усилиям на момент своей смерти, но это не то противоречие, которое могло бы показаться. Есть обязательства и есть обязательства. Досье Кеннеди показывает человека, который стремился к победе во Вьетнаме с первого дня до конца, которому не удалось добиться урегулирования путем переговоров и который помог свергнуть Нго Динь Дьема, но также и человека, который всегда имел глубокие сомнения относительно предприятия и глубокую решимость чтобы она не превратилась в крупномасштабную американскую войну.

Решение Кеннеди продолжить переговоры в Лаосе еще раз продемонстрировало его нежелание использовать американские сухопутные войска