Тайна черного камня - Геннадий Андреевич Ананьев
Шрифт:
Интервал:
Не скатился по поручням, а медленно, крепко держась за них, стал спускаться на шкафут, а ветер бил его, отрывал от трапа. Спустившись, Найденов не отпускал поручней, выждал, когда очередная волна скатится с палубы, и лишь тогда пробежал несколько шагов и упал, крепко обхватив кнехт. Прокатилась мимо него холодная жесткая волна, а как только сошла, пробежал еще вперед, к горловине вентилятора, и, прежде чем следующая волна захлестнула палубу, он уже лежал, крепко держась за горловину. Выбирал, куда сделать следующую перебежку. Впереди — утка, а дальше — укрытое в брезент орудие. Правее орудия — кнехт. Лучше к кнехту, за него удобней всего держаться.
Волна схлынула, Найденов побежал. Но не успел. Накатившаяся волна подбила его, и он, падая, едва лишь дотянулся до кнехта. Ноги его больно ударило о фальшборт.
«Смоет, чего доброго!» — подумал Найденов, подтягиваясь к кнехту. Новая волна потянула за борт, но Найденов уже крепко держался за кнехт и, пропустив ее, перебежал к центру палубы, к горловине вентилятора, которая выходила из носового кубрика, куда пробирался Найденов. Еще один бросок — и он нырнет в люк.
IV
В носовом кубрике ждали, чтобы хоть кто-нибудь заглянул к ним и сказал, куда они плывут и долго ли еще будут взлетать, как на качелях, вверх и вниз и с замиранием сердца слушать монотонные глухие удары волн о борт корабля. Молчали. Валя и Людмила Тимофеевна лежали, Александр Степанович сидел за столиком и бесцельно барабанил пальцами по коричневому линолеуму. Корниенко только что подал женщинам в крышке термоса по глотку чаю и еще не лег.
Когда был объявлен аврал, он хотел подняться на палубу, но Валя опередила его. И сразу же вернулась, В глазах удивление и испуг.
— Что творится! Капитан кричит: «Сидите внизу!», а море куда-то бежит, зеленое какое-то стало!
Майор направился было к трапу, чтобы увидеть все своими глазами, но Валя остановила его:
— Капитан сказал: всем нам не высовывать носа. Злой он какой-то.
Майор Корниенко удивился: ведь он не женщина, а офицер, заместитель коменданта по политической части, и имеет право знать все и даже помочь, если нужно. Наверх, однако, не пошел. На пограничном корабле он был впервые и не знал, какие здесь существуют порядки.
«Понадоблюсь, позовут».
Валя возбужденно стала ходить по кубрику, но вскоре в отчаянии воскликнула:
— Не могу больше! Тошнит, — и легла на койку.
Людмила Тимофеевна подала ей ломтик лимона:
— На, Валюша, покислись. Полегчает немного.
Но лимон почти не помогал. Качка усиливалась. Койка то поднималась вверх, то падала, будто в пропасть, и тогда холодело в груди и тошнота подступала к горлу.
Вскоре легла и Людмила Тимофеевна, и теперь майор Корниенко ухаживал за ними, то подавал ломтики лимона, то разворачивал «Взлетные», то наливал чай. А часа через два положил Вале и жене возле подушек по горсти конфет и лег тоже. Поднимался с большим трудом только тогда, когда женщины сами просили пить.
Пока за Валей ухаживали Людмила Тимофеевна и Александр Степанович, она думала лишь о том, как сдержать тошноту, чтобы не убирали за ней эти добрые пожилые люди, когда же морская болезнь свалила и их, Валя почувствовала себя одинокой и ее начали одолевать самые жалостные мысли. Она в отчаянии проклинала тот час, когда родилась у нее мысль приехать к Николаю самой, неожиданно. Вообразила себя Екатериной Ивановной Невельской. Та проехала по тайге верхом тысячу сто верст, чтобы добраться до мужа. И Вале тоже захотелось ехать к своему Николаю непременно верхом, через топкие болота и обязательно, как и Екатерина Ивановна, заболеть дорогой и не останавливаться, а ехать и ехать к своему Коле. Она читала все, что попадалось ей под руку о Сахалине, о Курильских островах и вообще о Дальнем Востоке. Она читала и будто отчетливо видела чахлые, больные, перекрученные штормами деревья, которые от ветра качаются из стороны в сторону, гнутся до земли и жалобно скрипят, будто жалуются кому-то на свою незавидную судьбу. Она представляла себе праздничное село со спящими в тени мужиками и ищущими друг у друга в головах женщинами. Она жалела, словно своих дочек, искусанных комарами девочек — дочерей морского офицера, сподвижника Невельского, жившего по долгу службы в дремучей тайге. Она и себя видела искусанной, но веселой, потому что Коля, ее Коля, тоже живет в тайге по долгу службы и он не должен видеть, что ей с ним трудно.
Когда долго не было писем от Николая, она тревожилась за него. Боялась, что ее Колю так же коварно, как Головнина и его матросов, захватили и теперь связанного, голодного и избитого ведут неизвестно куда и он не может подать о себе весточку. Она даже рассказывала о своей тревоге близким подругам, но они в ответ восклицали:
«Даешь, Валька! Века́ не путай!»
«Подлость и коварство во все века одинаковы», — задумчиво отвечала Валя.
Она торопила время, но время, как назло, не спешило. Защиты диплома и госэкзаменов она едва дождалась. И как только получила диплом, сразу взяла билет. На самолет.
…Нудный гул вместо комариного писка, мягкое откидное кресло вместо седла, услужливая стюардесса вместо хмурого, неразговорчивого проводника, бокальчики с минеральной вместо таежной ключевой воды. И город на берегу моря, большой, шумный, как и ее приморский город, только не солнечный, а хмурый, туманный. Романтики, той романтики, о которой Валя мечтала, не встретилось. Ей пришлось стоять за билетами в очереди, такой же раздражительной и шумливой, как все очереди во всех городах. Корабль тоже оказался очень похожим на тот, на котором они с Николаем ездили на прогулку по Черному морю.
Она долго стояла на палубе и смотрела в безбрежную морскую даль, которую ей предстояло пересечь, прежде чем обнять своего Колю. Несколько дней пути мимо знакомых по книгам островов. Теперь она увидит их своими глазами, а не глазами авторов книг и сравнит. Ощутит перемены. Она так размечталась, что не слышала, как подошел к ней майор-пограничник. А когда он спросил: «Вы брали билет до Горячего пляжа?» — она вздрогнула и воскликнула:
— Ой! Напугали даже.
— К кому, если не секрет, едете?
— Уж не попутчики ли мы? — вопросом на вопрос ответила Валя.
— Если до Горячего пляжа, то — попутчики. И я, признаться, очень рад этому. Такая милая девушка к нам. Русалка на острове.
Майор говорил грудным, удивительно мягким голосом и добродушно улыбался. Эта улыбка очень шла к его крупному загоревшему лицу с лучистыми морщинками у глаз.
— Да, я не представился. Корниенко Александр Степанович. Если
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!