Чтец - Трейси Чи

– Стрелец?

Нечто прохладное легло в ее руки – то была фляга с водой. Обхватив ее ладонями, Сефия поднесла флягу ко рту, и холодная вода, омыв губы, пролилась и освежила горло. Попив, она спросила:

– Где мы? Нас поймали?

Стрелец нежно пожал ей руку. Сефия поняла: они в безопасности.

– Спасибо! – прошептала она.

Стрелец сел с ней рядом, вытянув ноги так, что они касались ног Сефии. Она тоже села.

Снаружи шелестели приливные волны. Они были возле воды, возможно, на причале. Их укрытие было маленьким, с жесткими деревянными стенами, едва вмещавшими двоих.

– Ящик!

Сефия протянула руку, погладив складки одежды Стрельца.

Он взял ее руки в свои и в темноте скрестил пальцы. Пальцы были липкими – наверное, от крови. Но Сефия поняла, что он имел в виду – они были вдвоем, они были вместе. Значит, всё хорошо.

Сефия откинулась спиной на стенку ящика, но Стрелец по-прежнему держал ее за руки. В кромешной темноте пожатие его пальцев было единственной ощущавшейся ею реальностью; и, если бы он отнял руки, ее мир разрушился бы и превратился в ничто. Они и раньше касались друг друга, но совсем не так.

Сефия не стала отстраняться.

– Что там снаружи?

Плечо Стрельца поднялось и упало. Сефия вновь приложилась к фляжке.

– Мне очень жаль, – сказала она слегка хрипловатым голосом. – Нужно было вести себя осторожнее. Мне надлежало быть осмотрительнее. Мне ведь были даны знаки про хозяина таверны. Я их просто не смогла прочитать…

Она замолчала.

Стрелец вновь пожал плечами. Сефия протянула руку и ощупала свой мешок, почувствовав внутри знакомые формы книги.

– Мы даже не узнали, куда они плывут.

Но Стрелец утвердительно кивнул, и Сефия принялась перечислять места, куда могли отплыть Хэтчет и его банда. Корабель? Келебрандт?

– Року? – она рассмеялась. – Нет, конечно, никто не рискнет плыть в Року.

Но искать правильный ответ пришлось недолго.

– Нарни? – прошептала Сефия. – Они плывут в Нарни?

Стрелец не успел ответить – снаружи раздались шаги. Быстрые, торопливые. Стрелец и Сефия замерли. Прижавшись плечом к плечу Стрельца, Сефия чувствовала, как кровь пульсирует в ее шейной вене. Шаги становились все громче. Кто-то подошел совсем близко и остановился. Они не могли видеть этого человека, но ощущали его присутствие.

Раздались скребущие звуки. Ящик стал потрескивать, погромыхивать и постукивать. Потом прозвучал грубый голос:

– Эй там, на палубе!

Шум затих, кто-то побежал прочь. Вновь раздались голоса:

– А это не та девчонка, которая?..

– Нет. Та была совсем крошкой.

Голоса приблизились, и кто-то хлопнул ладонью по стенке ящика. Сефия вздрогнула.

– После этой потасовки на причале Черного Кабана всё пошло наперекосяк. Капитан говорит, мы уже час как должны выйти в море.

– А то и раньше. Таков уж у нас капитан.

Раздался смех.

Рука Стрельца, державшая ее руку, напряглась.

Ящик стало трясти и раскачивать. Что-то тяжелое стало биться о его внешние стенки. Веревки. Ящик обвязывали веревками, словно это был подарок. Сефия прижалась к стенке. Она уже бывала на кораблях и понимала значение происходящего. Земля словно ушла вниз, под ложечкой засосало. Они взлетели вместе с ящиком в воздух, раскачиваясь взад и вперед. Мешок ударил Сефию в спину, ее отбросило на Стрельца, они упали, и их стало болтать на дне ящика, ударяя о стенки головой, коленями, локтями.

А потом ящик резко ударился о твердую поверхность. Сефия закусила губу, чтобы не крикнуть. Во рту ее стало солоно от крови, а из уголков глаз выкатились две слезинки.

Вокруг их ящика кричали, что-то грохотало и двигалось. Сефия и Стрелец лежали, свернувшись, на дне, в тех позах, в которых их застало падение. Его рука касалась руки Сефии, он так и не выпустил ее ладонь – несмотря на удар. Она тяжело дышала, и ее дыхание колыхало волосы Стрельца. Люди снаружи кричали и суетились.

С громким звуком над ними захлопнулся тяжелый люк, и они остались в темноте совершенно одни. Теперь голоса людей были едва слышны.

Их вместе с ящиком погрузили на корабль.

Сефия содрогнулась.

Они оказались безбилетными пассажирами, а с такими могли сделать всё, что угодно. Она слышала на этот счет разные истории. Если корабль плыл недалеко, от одного прибрежного королевства к другому, их могли просто сделать рабами и продать в следующем порту. Если же корабль шел в длительное путешествие, то их, как безбилетников, могли без всяких церемоний убить и сбросить за борт.

Ящик, который буквально несколько минут назад казался теплым и уютным убежищем, превратился для них в тюрьму.

Стрельца трясло. Дыхание его участилось. Сефия свернулась возле него калачиком и приложилась щекой к его волосам, стараясь теплом своего тела унять дрожь, терзавшую его плоть.

– Все будет хорошо, – шептала она ему на ухо едва слышно.

Сколько у них еды?

– Все будет хорошо.

Сколько воды?

– Все будет хорошо.

Когда они снова увидят дневной свет?

– Все будет хорошо.

Окутывая дымящиеся трубы печей, горящих в домах, перетекая через покатые крыши домов, сумерки легли на Эпидрам. Западная часть города – чуть поодаль – светилась мигающими огнями и напоминала поле, населенное светлячками. Восточная же часть была укрыта глубокой тенью. Правда, таверны и публичные дома были наполнены светом, пробивавшимся узкими полосками из-за тяжелых оконных штор.

Танин и Пол замедлили шаг возле покрытых сажей и солью окон таверны «Петля палача». Стекло было грязным и совершенно непрозрачным, но в самом уголке окна, будто бы выжженные кончиком горячего факела, светились светом, идущим от лампы, два огненных слова: Осло Кант.

Сердце ее забилось быстрее, и Танин наклонилась вперед, своим телом заслоняя эти слова от Пола. Чуть раньше, тем же днем, она видела, как молодая девушка водила пальцем по грязной оконной панели, легкими штрихами выводя эти два слова. Она уже тогда могла бы забрать Книгу. Убить и девушку, если бы та попыталась ей помешать, а заодно и юношу.

Но она не сделала этого.

Не смогла.

Танин прижалась ладонью к месту, которого только несколько часов назад касались пальцы Сефии. Была ли эта надпись заклинанием? Или проклятием? А может быть, это было послание другому читателю, записанное на грязи оконного стекла? Может быть, послание ей, Танин?