1916. Война и мир - Дмитрий Миропольский

— Точно так. Его — в первую очередь. Он пользуется большим авторитетом в армии и выступает ярым сторонником скорейшего начала войны на Балканах.

— Чем же нам выгоден великий князь?

— Тем, что он — противник императора во всём, что касается военных вопросов. Чем раньше Россия вступит в войну, тем сильнее скажется её неподготовленность. Сейчас у русских серьёзные проблемы с перевооружением. Их фронтовые роты насчитывают не более девяноста человек — против двухсот у нас. Недостатки подготовки и управления русские склонны компенсировать массовым героизмом солдат. На деле героизм оборачивается колоссальными людскими потерями. Бесконечно пополнять войска невозможно, и в какой-то момент враг будет обескровлен.

— На это рассчитывать не приходится, — заметил фон Хётцендорф. — Обескровить Россию не удавалось ещё никому.

— Никто и не пытался, — возразил Ронге. — К тому же будущая война обещает стать на порядок более кровопролитной… Я продолжу, если позволите. Великий князь вполне может претендовать на российский престол. Общество и армия возражать не станут, а нынешняя супруга Анастасия разжигает и поощряет претензии Николая Николаевича.

Густые седые усы начальника австрийского штаба встали дыбом.

— Как вы себе это представляете? По русскому закону о престолонаследии трон должен перейти к цесаревичу Алексею. Но даже если император Николай нарушит закон и отречётся за себя и за сына, всё равно следующий в очереди — его брат, великий князь Михаил.

— Михаил сейчас в Вене с дамой сердца, и мы внимательно следим за ним, — с готовностью откликнулся Ронге. — Он отлучён от двора и слишком занят личной жизнью. Что же касается закона… Иногда законы меняются под влиянием обстоятельств.

— Вы считаете, что возможно повторение девятьсот пятого года?

— Вполне.

За время, прошедшее с тех пор, открылась тайна: во время революции император Николай намеревался отречься от престола и сделать великого князя Николая Николаевича диктатором. Даже мудрый председатель комитета министров Сергей Юльевич Витте в тот момент находил для России лишь два выхода: военную диктатуру — или ограничение абсолютной монархии, принятие конституции и созыв выборной Государственной думы.

Императору Николаю Второму конституция виделась наихудшим вариантом — при восшествии на престол он поклялся блюсти самодержавие как главную ценность, завещанную ему отцом. Так у дяди государя, великого князя Николая Николаевича, появился шанс возглавить страну.

Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна утверждала, что Николай Николаевич страдает неизлечимой болезнью: он глуп. Синий кирасир действительно смотрел на Россию, как на казарму, и другого взгляда, кроме армейского, не понимал. Но в тот раз ему всё же хватило ума сообразить, что в такой момент незаконно сменить государя и стать диктатором — идея провальная.

На Дальнем Востоке идёт война с Японией. Европейцы во главе с Англией, которая помогает японцам, караулят любой просчёт России. Тем временем внутри страны гуляет бессмысленный и беспощадный русский бунт. Обезумевший народ-богоносец крушит, убивает, грабит, жжёт — и для его усмирения не хватает сил: военные ориентированы в первую очередь на Дальний Восток. По той же причине гвардия и армейские генералы не могут оказать достойную поддержку своему любимцу Николаю Николаевичу. Как отреагирует общество на замену царя диктатором — прогнозировать трудно, управлять этой реакцией — невозможно…

Обстоятельства складывались явно не в пользу великого князя. Обрастал подробностями слух о том, что в смутные дни Николай Николаевич явился к министру двора Фредериксу, вынул из кобуры «наган» и заявил: если император отречётся от престола, он пустит себе пулю в лоб. Правда это или нет, но царь Николай остался на троне, а Россия осталась без диктатора Николая.

— Ваши доводы взаимно исключают друг друга, — заявил фон Хётцендорф. — Вы говорите, для нас выгоден прежний царь. И при этом выгодно, чтобы царя сменил его дядя?

— Точно так, — подтвердил Ронге. — Мы объективно выигрываем в обоих случаях. Предположим, Николая Второго незаконно меняет Николай Третий. Тут же возникнет путаница, суета и неразбериха. Начнутся конфликты интересов различных групп, близких к трону: династических, олигархических… Мы вклинимся между ними, используем возникшие противоречия и расшатаем ситуацию в России. Николай Николаевич — солдафон, а значит — совсем не политик, и проблемы с союзниками обеспечит сам. Если прибавить сюда его горячее желание скорее начать войну, хотя ни страна, ни армия к ней не готовы, — появление Николая Третьего будет нам явно на руку.

Фон Хётцендорф задумчиво провёл рукой по голове, взъерошив жёсткий бобрик стальных волос.

— Хм… Пожалуй, вы правы.

— Если же на троне остаётся Николай Второй, — продолжал Ронге, — мы можем расшатывать ситуацию, вбивая клин между ним — и дядей с остальными сторонниками войны. Царь неадекватно оценивает не только работу военного министерства, но и обстановку в России в целом. Он не сомневается в безграничной преданности народа, его несокрушимой мощи и колоссальном подъёме благосостояния. Считает, что стране необходим только более широкий отпуск денег на производительные надобности. Николай уверен в том, что Германия просто пугает своими военными приготовлениями и никогда не решится на открытое вооружённое столкновение. Мол, если дать понять, что Россия никого не боится, то все сразу пойдут на уступки.

— Совсем как его отец, — фон Хётцендорф покачал головой. — С той лишь разницей, что Николай мало похож на Александра, и Россия Николая Второго — далеко не Россия Александра Третьего!

— Именно поэтому я и взял на себя смелость утверждать, что перед войной на русском троне нас вполне устраивает именно этот царь, — заключил Ронге.

На Морской в ресторане «Кюбá» рыдал скрипками румынский оркестр.

— Отчего Феликс привёз нас именно сюда? — спросила Анна.

Дмитрий Павлович молча показал взглядом из полутёмного зала в сторону подсвеченной сцены, где приятным контральто пела печальную цыганскую песню стройная брюнетка. Фигуру певицы облегало платье из голубого тюля с серебряными блёстками; по плечам струилось пышное боа из голубых страусовых перьев.

Великий князь вынул папиросу из лежащего на столе портсигара, несколько раз стукнул мундштуком о его костяную крышку, — и в тот же миг рядом вырос официант с зажжённой спичкой. Дмитрий Павлович прикурил.

— И поэтому тоже, — добавил он, кивком отпуская официанта. — Такого обслуживания вы не встретите нигде. А ещё здесь лучшая в городе кухня.

— Боюсь, искусство повара я оценить не смогу, — рассмеялась Анна и отщипнула крупную ягоду от кисти винограда в изобильной фруктовой вазе. — Вы же знаете, балетные только святым духом питаются…

— Так давайте закажем порцию святого духа, — весело предложил Дмитрий Павлович. — À la carte его нет, но Кюба обязательно что-нибудь придумает. Уж если выбрались на родину, не отказывайте себе в маленьких радостях!