Убивающий взглядом - Татьяна Рубцова

Данил, сам бледнее мела, с ужасом смотрел, как кровь все льется из раны друга. Тот беззвучно шевельнул губами, и, разом вспотев, Данил зажал ему рот.

— Нет, не надо, пожалуйста.

Валера, подняв глаза, посмотрел на его трясущиеся губы, потом перевел взгляд к машине, застывшей поперек насыпи, среди высокой травы.

Губы его снова зашевелились под ладонью Данила.

— Не надо, не смей!

Валера поднял руку, показывая перед собой, шея его напряглась, и он захлебнулся кровью, хлынувшей изо рта черной густой струей.

— Валерка!

Но глаза того остановились и начали тускнеть, а лицо расслабленно застыло. Данил не мог больше вымолвить не слова, он сам захлебывался, слезы душили его. Уткнув голову в плече друга, он разрыдался, не замечая, что кровь, ставшая теперь ярко красной, заливает его.

Он ничего не видел и не слышал. Вернулась Галия и, сразу поняв все, остановилась, за его спиной.

— Это милиция. Данил, мне остановилась только милиция, — растерянно сказала она, оглядываясь.

Милицейская машина свернула к ним и остановилась не доезжая пару метров. Парни в милицейской форме вылезли оттуда и разделились. Один направился к ним, второй — через асфальтовую дорогу прямо в факелу горящей машине.

— Ого, — только и сказал он, почувствовав жар и останавливаясь.

Данил продолжал плакать.

Второй милиционер взглянул на него, посмотрел в раскрытые и устремленные вдаль глаза Валеры и взялся за рацию, настраивая связь.

— Диспетчер, здесь на шоссе…

Его напарник возвращался к нему.

— Кому-то мало не показалось. Тут не дорожный патруль нужен. Еще не забудь, эта машина вся в сеточку.

Данил не чувствовал и не понимал, как его привезли в милицию. Нервы его сдали, и он впал в то состояние, когда человеку уже безразлично, что будет дальше. Он все еще был в крови, но не ощущал этого, и когда ему предложили умыться, выполнил все, что от него требовалось, действуя, как робот. Как робот он поел, лег на показанную постель и заснул, скорее потерял сознание.

— Данил, Данил, — теребила его рука Галии, и он увидел себя, сидевшим на табуретке, и совсем не удивился этому, а безразлично посмотрел на стоявшую рядом девушку.

— Данил, Данил, почему ты молчишь?

«Не ходи в несознанку», — вспомнил он слова друга и с трудом разжал зубы.

— Скажи им, что мы ни в чем не виноваты.

Данил поднял на мужчину в штатском свои бездонные глаза, ставшие вдруг огромными на лице.

— Она тут не причем, — выдавил он.

Гала отпустила его плечо, упала на табуретку рядом и расплакалась.

— Ну вот, один языком подавился, другая рыдает.

Данил опустил глаза. Его вдруг прошиб мороз, и он затрясся, сидя в кабинете, залитом ярким и жарким солнцем.

— Мы тут не при чем, — повторила за ним Галия. — Отпустите нас, пожалуйста.

— А кто тогда при чем? Пушкин? Интересное дельце: погибло четыре человека, машина всмятку и взорвалась, застрелен ваш водитель, а вы не причем? Кто он, кстати? Как его зовут?

— Кого?

— Водителя.

— Валера.

— А фамилия?

— Не знаю.

— А чего ты знаешь?

— Ни-че-го!

Сзади открылась дверь. Галия обернулась и увидела мужчину и женщину, обоих в милицейской форме, вошедших в комнату.

— Разведите их.

— Встаньте.

Галия с готовностью поднялась.

— Куда меня? В тюрьму?

— Нет, не волнуйтесь.

— Это тебе еще предстоит.

Данил не шевелился, продолжая дрожать крупной дрожью. Конвоир приблизился к нему, тронул ладонью и дернул за руку.

Данил послушно поднялся, даже не взглянув на него. Конвоир отступил, пропуская его. Данил сделал шаг, другой и на третьем рухнул на пол, головой к порогу. Тело его слегка перевалилось от удара и застыло в мертвой неподвижности.

— Дан, — рванулась к нему Галия. — Вызывайте «Скорую», скорее.

— Какой базар, — усмехнулся, не шевельнувшись, следователь. — Здесь и не так косили.

Мужчина — конвоир не шевелился, а женщина нерешительно посмотрела вокруг, быстро подошла к лежавшему и присела рядом, пытаясь нащупать пульс на его запястье.

Галия в это время лихорадочно пыталась прощупать биение крови на шее.

— Слабый. Вот, смотрите.

— Ты понимаешь, что ли?

— Я медсестра. Вот, вот здесь. Его нужно немедленно госпитализировать.

Следователь, наблюдая, нехотя взялся за телефонную трубку.

Женщина — конвоир коснулась щеки лежавшего.

— Да он как лед. Вызывай врача, Николаевич. Он умирает. Давайте, помогите перевернуть его.

— Нельзя, — торопливо перехватила ее руку Галия. — Мы же не знаем, что с ним.

— Он больной, что ли?

— Не знаю.

— Но ты же…

— Врача, скорее.

— Алло, диспетчер, — заговорил следователь в трубку. — Врача в 27. Чего не знаю, того не знаю, красавица.

Врач вошел с чемоданчиком, веселый и румяный с утра.

— Что еще у нас? Опять прибил кого-то?

— Смотри и не болтай, — следователь наконец встал и обошел стол, присаживаясь на его край.

Врач присел над телом.

— А что не перевернули? Спина мне не нужна.

Конвоир бросился помогать.

Галия посмотрела в лицо Данила и испугалась. Было оно белым, как у только что умершего и сквозь чуть приоткрытые веки виднелись белки глаз.

Врач приподнял веки, слегка поворачивая голову лежавшего в сторону горевшей лампы, бесполезной в солнечный день.

— Похоже на каталепсию. Судороги были?

— Нет. Просто шел и упал.

— Что с ним? — спросил со своего места следователь.

— Откуда мне знать. Я не профессор. Госпитализирую?

— Валяй.

— Тогда позвони, чтобы носилки принесли.

— Звони сам. А скажи-ка, он случайно не косит?

— Да без понятия. Может он йог.

Галия тихо всхлипывала, стирая слезы кулаком.

Следователь закурил очередную сигарету и равнодушно смотрел, как тело с пола переложили на носилки, как их подняли два санитара и вынесли, следом за ними вышел врач и конвоир. Женщина же вопросительно посмотрела на следователя, и тот сказал ей: