Поверженный Рим - Сергей Шведов

— А если оно не вызреет? — насторожился трибун конюшни.

— Она вновь вернется во дворец, но только в том случае, если это будет нужно нам с тобой, Олимпий.

Божественный Гонорий был потрясен открывшейся ему сутью вещей до глубины души. В этот раз он не гневался, не топал ногами по мраморному полу, а только прошелестел посеревшими от переживаний губами:

— Пригласите ко мне Перразия и Иовия.

Божественный Гонорий не отличался ни ростом, ни представительной внешностью, ни красотой лица. И в восемнадцать лет он смотрелся подростком, не внушающим окружающим ни уважения, ни трепета. Но в эту тяжкую для комита Перразия минуту прыщеватый лик юного императора был воистину страшен.

— Что ты на это скажешь?! — взвизгнул божественный Гонорий, потрясая куском пергамента перед носом у почтенного старца.

Комит агентов Перразий сразу понял, что проиграл. Причем проиграл крупно. Едва ли не единственный раз он погрешил против собственной совести, и вот теперь, спустя три десятка лет, ему приходится расплачиваться за проступок, совершенный много лет назад.

— Это ты писал, Перразий?!

— Я, — не стал отрицать очевидного комит агентов.

Магистру пехоты Иовию тоже было не по себе. Какое счастье, что он еще не успел предложить демона в мужья Галле Плацидии, хотя разрешение на этот брак от епископа Амворосия он уже получил. Но каков Перразий! Ведь знал же, что в лице рекса Аталава имеет дело с исчадьем ада, и тем не менее хлопочет за него. И перед кем! Перед самим епископом Амвросием, непримиримым борцом с нечистью во всех ее проявлениях.

— Где сейчас находится демон? — спросил срывающимся голосом Гонорий. — Его нужно извести сегодня же.

— Но ведь ночь на дворе, — попробовал охладить пыл юного императора Иовий.

— Именно ночью демоны бывают особенно опасны, — поддакнул магистру Олимпий.

— А где моя сестра?! — оглянулся Гонорий на затаившуюся дворню.

Оказалось, что сиятельная Галла покинула императорский дворец, не поставив в известность ни своего брата, ни магистра двора Себастиана, ни даже приглядывающих за ней матрон.

— Она наверняка сбежала к демону, — высказал здравую мысль Олимпий и заслужил от императора за свою догадливость не благодарность, а взгляд, полный ненависти.

— Иовий, — приказал Гонорий. — Пошли легион, нет, лучше два легиона в дом Сальвиния. Ты должен вырвать мою сестру из лап исчадья ада и доставить сюда. А его убить. Слышите! Убить! И сжечь тело за городом. А пепел развеять по ветру. Ты, Олимпий, пойдешь вслед за Иовием и проследишь, чтобы все было выполнено, как я сказал.

Император Гонорий, при всех своих юношеских причудах, глупцом не был. Зато он был подвержен влиянию неумных людей, среди которых далеко не последнее место занимал его духовник, слащавый падре Иероним. Именно этот последний, из благих побуждений, разумеется, вселил в императора, отличающегося пылким воображением, страх перед силами ада, чем очень ловко воспользовались комит финансов Феон и трибун конюшни Олимпий. К сожалению, высокородный Перразий, несмотря на свой полувековой опыт, попался в расставленные ими силки, как зеленый мальчишка.

— Я прощу тебя, Перразий, — сказал вслед уходящим чиновникам Гонорий, — но только в том случае, если демон по имени Аталав будет убит.

Иовий был в бешенстве. Таким магистра пехоты Перразий не видел никогда. Впрочем, можно понять уважаемого и умудренного опытом человека, которому поручают совершенно безумное дело. И магистр пехоты, и комит агентов отлично понимали, что убийство Аталава обернется для империи кровопролитной войной.

— Зачем ты это написал? — прямо спросил Иовий у комита агентов.

— У меня не было другого выхода, — хмуро бросил Перразий. — Я был тогда молод и честолюбив. А эти ловкие варвары во главе с Руфином могли похоронить мою карьеру.

— Значит, нам все-таки придется иметь дело с человеком, а не с демоном? — спросил с кривой усмешкой Иовий.

— В этом можешь не сомневаться, — в тон ему ответил комит агентов.

— Слышал, Олимпий? — резко обернулся к трибуну конюшни магистр пехоты. — Кто тебе подсунул этот пергамент?

— Высокородный Феон, — тут же выдал сообщника Олимпий, боявшийся Иовия как огня. — Но я полагал, что он действовал с твоего согласия, сиятельный магистр.

— В таком случае, Олимпий, ты лично возглавишь легионеров в походе против демона, — приказал Иовий. — Мы с Перразием уже слишком стары для такой сложной работы. А доверить почетную миссию по освобождению сестры императора из рук посланца ада человеку постороннему я не могу.

Конечно, этот приказ был всего лишь местью со стороны магистра пехоты по отношению к человеку, вздумавшему действовать вопреки его воле. Олимпий мог бы, конечно, пожаловаться на самоуправство сиятельного Иовия божественному Гонорию, но это было бы слишком смелым шагом. От гнева всесильного магистра его не спас бы даже сам император, и трибун конюшни очень хорошо это понимал. К тому же Олимпия утешала мысль, что иметь дело ему придется все-таки не с демоном, а с простым варваром, о чем недвусмысленно заявил всезнающий комит агентов Перразий.

Иовий был слишком опытным стратегом, чтобы для устранения одного варвара использовать легион. По его мнению, для этой цели вполне хватило бы и десяти человек. Перразий, лично заинтересованный в исходе дела, настаивал на двадцати опытных агентах, умеющих владеть и мечом, и кинжалом, и как нельзя более приспособленных для тайных убийств. Трибун конюшни Олимпий, которому и предстояло осуществить план, составленный двумя высокопоставленными чиновниками, против агентов не возражал, но попросил, чтобы к ним добавили еще тридцать легионеров, которые возьмут дворец сиятельного Сальвиана в кольцо и не позволят выскользнуть оттуда даже мыши. Перразий не считал подобную предосторожность излишней, а потому они вдвоем с трибуном конюшни все-таки уговорили упрямого магистра пехоты задействовать в охоте за рексом Аталавом пятьдесят человек, вооруженных до зубов.

— Ты уж постарайся, Олимпий, чтобы ни один волос не упал с головы Галлы Плацидии, если она, конечно, сейчас находится в объятиях варвара, — предостерег трибуна конюшни Иовий.

— А как быть с сиятельным Сальвианом и его супругой?

— Сальвиан сейчас находится в Риме, — пояснил Перразий, — а что касается Анастасии, то ее следует связать, если она будет вам мешать, но ни в коем случае не убивать. Ты понял, Олимпий? Ибо этим убийством ты бросишь тень на императора.

Готы ждать себя не заставили. Не успели чиновники божественного Гонория перевести дух после охоты за демоном, как в Медиолан прискакал гонец от комита Себастиана, чьи легионы были в пух и прах разбиты рексом Валией у стен Аквилеи. Трибун Ферреол был забрызган осенней грязью по самую макушку, тем не менее магистр Иовий не дал ему привести себя в порядок и сразу же отправил к императору. Насупленный Гонорий возмущенно смотрел на отпечатки грязных сапог, проступающие на мраморном полу, но гонца выслушал молча, вопреки своему обыкновению.