Авдотья и Пифагор - Ребекка Уинтерз

Собирались быстро пересечь границу, однако обнаружили очередь в пару километров длиной. Один из ожидающих объяснил недоумевавшему Пифу суть проблемы:

– А тут все соляровозы. Бак заправили — и туда, соляр продали — и обратно.

Бизнес был странный, но закономерный: белорусский Батька пытался по возможности разумно распределять, однако по определению не умел созидать и зарабатывать. Так что не только вся страна в целом жила на перепродаже российской нефти, но и ее отдельные граждане в частности.

Развернувшись, Пиф поехал обратно в город. Не доехав до центра, свернул направо, в лес: от общительных соляровозов он знал, что в двадцати-тридцати километрах южнее будет еще один переход, Домачево. И поскольку там вообще не бывает грузовиков с автобусами, очереди в этом погранпункте всегда меньше.

На узкой лесной дорожке тьма сгустилась до абсолюта, разрываемая только фарами их «четверки». Еще через несколько километров на дорогу спустился густой клочковатый туман.

Пиф ехал тихо. Во-первых, ничего не видно, даже с дальним светом. Во-вторых, как в советские времена, белорусские дорожники поставили водителей на асфальтовое «самообслуживание»: полили дорогу битумом и посыпали щебенкой, а укатывать ее должны были колеса автомобилей. Слава богу, не было ни встречных, ни попутных, а то пришлось бы увертываться от камней. И, наконец, в-третьих: он чуть не раздавил двух ежей, решивших парочкой перейти лесную дорогу, так что газовать не хотелось. К тому же Пиф почти успокоился насчет погони — если б знали, где искать, уже бы догнали.

Время тянулось долго, не разбавленное разговорами: Вовчик давно спал, положив коротко стриженную голову на колени Лии Александровне, а Дуняша на переднем сиденье хоть и бодрствовала, однако в общение не вступала. Это здорово напрягало Пифа, но в итоге он решил, что по-другому и быть не может: девушка только что приняла очень серьезное и неоднозначное решение. Лишь бы не передумала! Ему даже перекреститься захотелось, жалко, руки были заняты баранкой и рычагом переключения передач: асфальт стал совсем никакой, постоянно приходилось то тормозить, то ускоряться.

Проехали еще одну развилку, вроде по главной дороге.

Пиф хотел попросить Дуняшу проверить на всякий случай по карте, однако теперь и Дуняша спала. Ладно. Никуда они из колеи не денутся.

И в самом деле, через некоторое время темень пробили мощные прожекторы, установленные на высоких стальных мачтах. Вот уже большая площадка видна. На такой и фура поместится. Впрочем, ни одной фуры, как и обещали соляровозы, здесь не было.

Вообще, их «жигуль» оказался единственной машиной, собравшейся этой ночью пересекать границу. Красота!

К ним подошел белорусский пограничник. Быстро на месте посмотрел документы на автомобиль и забрал на проверку паспорта, почему-то российские. Потом, вернувшись с еще одним служивым, возможно, таможенником, попросил открыть дверцу багажного отделения.

После чего… поднял шлагбаум и пожелал счастливого пути.

– Ничего не понимаю, — удивился Пиф. — А как же загранпаспорта?

Понял уже через минуту, въехав на… украинскую сторону!

– А разве Домачево не с Польшей граничит? — спросил он у толстого веселого служаки.

– Домачево — с Польшей. Но це не Домачево. Це Томашевка.

В общем, темнота и туман слегка подшутили над путешественниками.

Пиф, посоветовавшись с проснувшимися взрослыми пассажирами (Вовчик, похоже, решил придавить до утра), возвращаться в Белоруссию не стал, а проложил маршрут через Украину.

Дальше — больше.

Дуня, рассмотрев от нечего делать свой паспорт, обнаружила, что виза в нем вовсе не шенгенская, а британская, а это две большие разницы. В Польшу Дуняшу просто не пустили бы.

Еще раз переиграли планы. Решили ехать в Киев и там из Борисполя вылететь первым же рейсом в Бангкок, куда виза не требовалась.

Путешественники даже не предполагали, сколь удачной оказалась случайная ошибка. Они не только без приключений попали в Таиланд, но и избежали неприятностей на белорусско-польской границе. Эти старательно заготовленные неприятности уже стоили немалых денег семье Кураевых, однако принесли бы гораздо больше проблем Пифу и его спутникам.

В Бангкоке Пиф поработал гидом.

– Вот в этом отеле мы жили, — показал он на высоченное роскошное здание.

И проехал мимо, потому что день проживания в таком отеле мог сожрать половину его денежных запасов. Если, конечно, не влезать в резервные богдановские средства, выделенные Светлову на трансфер сына. Но влезать без нужды не хотелось — поэтому путешественники по совету веселого таксиста направились в один из многочисленных хостелов. Впрочем, вполне приличный: туалет в номере, душ хоть и на этаже, но очень чистый и с достаточным количеством кабинок. Зато жить там было в девять раз дешевле, чем в высотном отеле.

Остановились в двух крошечных номерах: бабушка — с Дуняшей, Пиф — с Вовчиком.

Вовчик оказался парнем веселым и позитивным, совершенно не избалованным. На нем сказывалось влияние обоих родителей, причем положительное. Настойчивый, даже настырный — как папа, точный и аккуратный — как мама. А также веселый и шкодливый, как и положено мальчику его возраста. Когда, гуляя, по мостику переходили канал, чуть не свалился в воду, исхитрившись рукой почти поймать довольно увесистого сомика. Сомиков там водились целые стаи — горожане могли и съестные остатки в воду слить, и специально рыб подкармливали. Последнее — в основном рядом с буддистскими храмами. В общем, рыбой кишели река Чао-Прайя и крупные каналы, где легко расходились пароходы, ее было полно в бесчисленных мелких каналах и канальчиках, превративших Бангкок в азиатскую Венецию. Но Пиф ни разу не видел на берегу рыбаков. Может, случайность, а может, эти сомики священны, раз их у храмов подкармливают?

Впрочем, Пифа гораздо больше сейчас волновали другие вопросы. Главный — ушла ли Дуняша от Марата к нему, Пифу? Или просто ушла от Марата? Ответа он пока не знал.

Самое печальное, что ответа пока не знала и сама Дуняша. После отвратительного вечернего происшествия она уже точно не хотела возвращаться к Марату. Ни за какие деньги и «Мерседесы»: ссадины на плече и синяки на бедрах не сошли до сих пор. Ей плохо становилось, когда она вспоминала бешеные глаза и железные пальцы мужа.

Он всегда был такой.

В классе из мальчишек его, может, только Пиф не опасался.

Хотя, казалось, ему более всего и следовало опасаться Марата — Пиф вовсе не собирался отступаться от девочки, которую Марат чуть не с первого дня в их школе считал своей.

Так было в четвертом классе. Так было и в выпускном. Да и второй приход в школу, по слухам, был связан с какой-то некрасивой историей в английском закрытом пансионе. Марата там держали на хорошем счету как из-за учебы, так и из-за высоких достижений в кунг-фу: во всех странах мира обожают студентов-исследователей и студентов-спортсменов, поскольку и те и другие поднимают статус учебного заведения. Но даже это не помогло. Марат вроде как здорово избил сына какого-то африканского дипломата. Историю не без труда замяли — Лондон, конечно, не Москва, но дипломат был из бедной страны, с невысоким жалованьем, и за определенные блага согласился отозвать исковое заявление. Тем не менее Марата от греха подальше вывезли на Родину. Второй раз он попал в Лондон только после окончания школы, когда хвосты неприятного инцидента были давно обрублены.