Авалон. Возвращение короля Артура - Стивен Рэй Лоухед

ужасно увлекательная наука. В наши дни, может, и не самая модная, но меня всегда упрекали в старомодных вкусах. — Мойра доверительно улыбнулась. — Жизнь — штука короткая, чтобы тратить ее на погоню за сиюминутными прихотями.

Коллинз подумал, что его собеседница имеет кое-какой жизненный опыт, имеет свое мнение и не стесняется спрашивать о том, что ее интересует

— Вы разве так не думаете? — спросила она, наклоняясь вперед.

— Извините… — Коллинз не услышал вопроса, поскольку не мог оторвать взгляда от роскошной груди, явившейся ему в вырезе платья. — О, да, конечно, вы совершенно правы. Жизнь слишком коротка. Не могу не согласиться.

— О чем это вы тут толкуете? — спросил Филипп, возвращаясь к столу с двумя кружками. — Добрый день! — поздоровался он с Мойрой. — Я — Филипп Гамильтон. Кажется, я видел вас сегодня утром.

— Конечно, — энергично кивнул Коллинз. — Это Мойра. Она подменяет нашу Эсмеральду.

— Да, я слышал, — спокойно отозвался Филипп. — Принести для вас что-нибудь? Я только что сделал заказ, могу добавить. Что бы вы хотели?

Коллинз почувствовал, как его охватывает липкое отчаяние. Так мало в мире по-настоящему достойных женщин, таких как Мойра, так много филиппов гамильтонов… на что ему надеяться?

— Спасибо, — ответила Мойра, вставая, — я уже пообедала, и мне пора бежать. — Она вернула стул на место, неотрывно глядя на Коллинза. — Увидимся в офисе.

— Да, — ответил он, видя только ее полные красные губы, — Увидимся. В офисе.

Оба мужчины проводили ее взглядами. Короткое черное пальто позволяло хорошо рассмотреть ее длинные стройные ноги.

— Вот это да! — вздохнул Филипп, когда она ушла. — Великолепный образец. Многое я бы отдал, чтобы поработать с этим товаром.

— И думай не смей, Гамильтон, — рявкнул Коллинз.

— Боже, да тебя никак зацепило, Уилфред? — спросил Филипп, салютуя кружкой приятелю. — Ты меня удивляешь.

Коллинз и сам понял, что перегнул палку. Он извинился и отпил из кружки. — Так о чем ты хотел меня спросить?

После обеда Коллинз несколько часов провел за рабочим столом, редактируя текст для предстоящего номера журнала, его уже пора было отправлять в печать. Он оторвался ненадолго на еще одну встречу, а тут уже подошло время вечернего чая. Рабочий день почти закончился, прежде чем он смог вернуться к своему специальному проекту.

Ладно, сказал он себе, посижу еще час-другой, надо же закончить. Он с удовольствием работал, внося последние штрихи в официальный отчет. Покончив с этим, он вложил бумаги в большой конверт кремового цвета, запечатал его и отнес в почтовое отделение на первом этаже; понаблюдал, как конверт взвешивают, ставят все нужные печати и кладут в мешок на отправку.

Вернувшись в кабинет, он собрал свои рабочие материалы и положил в сейф, где хранил только самые важные документы: досье клиентов, кое-какие особо ценные бумаги и драгоценные старые книги. Навел порядок на столе. Рассортировал записи, которые надлежало подшить в папки.

Он слышал, как коллеги в коридоре запирают свои кабинеты и направляются по домам; кое-кто просунул голову в дверь попрощаться. Ему пожелали спокойной ночи. Да, подумал он, ох, какая могла бы быть ночь!

Окончание работы он решил отпраздновать, заказав в ближайшем кафе вкусный горячий карри. Возьму домой, подумал он. Из ящика стола он достал большую папку-скоросшиватель, вложил туда подготовленную пачку документов и начал заполнять опись, когда услышал возле своей двери чьи-то шаги. Человек остановился как раз напротив его кабинета. Матовое стекло не позволяло разглядеть, кто это. Фигура переминалась под дверью и, видимо, не решалась войти.

— Войдите, — громко предложил он.

Посетитель открыл дверь и вошел в комнату.

— Я не видела, чтобы вы уходили со всеми…

— Мойра, — сказал он, вставая. — Я… гм, думал, что вы давным-давно ушли.

— Мне нравится работать допоздна, — ответила она, оглядывая офис. — У вас хороший кабинет. Это и понятно, у вас должен быть самый лучший кабинет.

— Управляющий директор может с вами не согласиться, — ответил Коллинз, — но меня этот вполне устраивает.

— Здесь прекрасный вид, — сказала она, подходя к окну. Она даже выглянула ненадолго, а затем повернулась спиной к огням города. — Говорят, вы работаете над чем-то очень секретным?

— Я? — растерялся Коллинз. — Впрочем, да, пожалуй. То есть не так, чтобы секретным… А кто вам сказал?

— Филипп, — легко ответила она, прислоняясь спиной к подоконнику. Посмотрела вниз и одернула юбку. Это простое движение подняло в нем волну желания, и он решил отбросить осторожность и пригласить даму выпить. — Он сказал, что когда дело доходит до порядка передачи престолонаследия, вам нет равных.

— Ну, наш Филипп преувеличивает, — он слегка пожал плечами. — Боюсь, что моя работа ни для кого уже не имеет значения. В наши дни это не более чем игра для интеллектуалов со склонностью к причудам.

Она одарила его соблазнительной улыбкой.

— О, я уверена, это гораздо важнее. — Она выпрямилась и снова провела руками по бедрам, оглаживая юбку. — А еще он говорил, что в данный момент вы работаете над очень важным проектом и, по его мнению, даже слегка заработались.

— Это он так сказал? — Коллинз смутился.

Она подошла поближе к нему, и до него долетел запах ее духов. Мускус и… фиолетовый туман.

— Не стоит придавать значения всяким разговорам, — он неловко рассмеялся. — А не пойти ли нам выпить куда-нибудь? — решился он наконец.

— Я бы не отказалась, — сказала она, подходя еще ближе, — но только если вы расскажете мне об этом вашем проекте. Меня очень привлекает все секретное.

Он попятился к столу. Она подошла еще ближе, так, что теперь он чувствовал тепло ее тела. Внезапно Коллинз подумал, не остались ли на столе какие-то документы, и зашарил рукой за спиной.

— Что там у вас? — спросила она, заглядывая ему через плечо. Ее грудь коснулась его руки, и по нему снова прокатилась волна. Запах духов кружил голову.

— Ничего, — хрипло сказал он, положив руку на папку. — Обычные бумаги…

Коллинза поразила странная перемена в ее лице. Глаза, совсем недавно мерцавшие так соблазнительно, теперь налились странным, злобным светом.

— Чего вы хотите? На самом деле? От меня… — с трудом вымолвил он,