Порочный ангел - Аля Кьют

Боже, у меня дежа вю.

Егор моментально отпрянул и начал что-то очень немужественно бормотать в свое оправдание.

— Вон пошел, — тихо, но сурово приказал Глеб.

Я не видела, как удирал Егор, смотрела только на Москвина, который стоял в дверях кухни. Немного помятый и уставший, в строгом пальто и брюках, с какой-то коробкой подмышкой.

Горячий.

Родной.

Мой демон.

Он поставил коробку на стол и подошел ко мне, обдавая запахом мороза и кофе.

— Летишь к тебе ночным рейсом, малыш, а ты тут опять зажимаешься с малолетками. Водитель отчима — это уже перебор.

Я не успела пикнуть, а он уже занял позицию Егора и сам теперь вдавливал меня в холодильник.

Я подняла руки и положила ладони ему на лицо. Мои пальцы подрагивали, а страх и паника странным образом превращались в дребезжащее возбуждение, перемешанное с шоком и радостью.

— Сколько раз мне спасать тебе от насильников, маленькая? Может, выкрасть уже красоту и спрятать в своем подвале?

— И чем ты будешь лучше обычного насильника?

Не сдержалась я от издевки, а сама млела от того, как он водил кончиком носа по моему лицу. Едва касаясь, дразня, доводя до исступления жажду поцелуев.

— Тем, что это я.

— Аргумент.

— Железобетонный. Правда, тебя нельзя даже в родительском доме оставить. Обязательно липнут всякие.

— А тебя это бесит, да? — продолжала я травить его.

Дергать демона за хвост — это же мое любимое.

— Адски бесит.

Москвин прижался ко мне пахом, и я ощутила, что он возбужден. Сильно.

— Но я даже не могу винить беднягу Егора. Кто бы устоял? Так и тянет залезть в эти бессовестные шортики.

Его рука тут же скользнула за резинку моей пижамы и сжала.

— Это же просто мужские боксеры, — забормотала я, окончательно дурея от страсти. — В них удобно спать.

— Да. Наверно. А еще под них очень удобно проникнуть.

Москвин протолкнул руку между моих ягодиц, погрузил в меня палец.

— Почему именно мужские, Лесь?

— Не скажу.

Он переместил руку и теперь одновременно потирал мой клитор и трахал двумя пальцами.

— Тогда я буду пытать тебя, пока ты не сдашь мне все секреты.

Я захныкала и повисла на нем.

— Нет, Глеб. Перестань. Мама же дома…

— Света ушла на йогу. Я встретил ее у ворот.

— Ах, так это она тебя пустила?

— Да. Не заговаривай зубы. Почему мужские боксеры?

— Ты будешь смеяться.

— Не буду. Скажи. Или…

Глеб протолкнул пальцы так глубоко, и согнул их, а большим сильно надавил на клитор. Я крепче стиснула его и сжалась.

— Скажи, Лесь. Скажи…

— Ох, ладно… В них удобнее… Боже… Руке не тесно, когда… Я…

Большой палец потер сильнее, быстрее. Я всхлипывала и корчилась.

— Блядь, детка, серьезно? Удобнее мастурбировать?

— Да.

— Когда ты делала это?

— Вчера.

— Думала обо мне?

— Да. Будь ты проклят.

Он тихо засмеялся и убрал руку. Я собралась проклясть его еще раз, но Глеб расстегнул брюки, и прежде, чем я подобрала слова, он вошел в меня.

— Мой горячий порочный ангел, — хрипел он, сразу трахая меня мощно, быстро, буквально выбивая из меня крики. — Скучал по тебе, малышка. Моя… Хорошая… Девочка…

Я совсем обезумела. Его слова, его тело, его поцелуи сводили с ума. Мне хотелось быть ближе, вжаться в него и никогда не отпускать. Я запрыгнула на Глеба, обвила его ногами, крепче стиснула шею и сжималась, пока он неистово вколачивался в меня, прижимая к холодильнику.

— Еще, еще, еще, — повторял Глеб, тоже, кажется, не очень вменяемый. — Сжимай меня сильнее, малыш. Крепче.

Он водил языком по засосу, который поставил мне еще в Риме, а я, кажется, дергала его за волосы совсем не нежно, пока кончала, сжимаясь изо всех сил, как он и просил.

Глеб остановился. Он не кончил, и я снова ощутила желание доставить ему такое же удовольствие, что он подарил мне.

— Малыш, отсоси мне. Пожалуйста, — хрипло прошептал он, ослабив хватку.

Кажется, я была готова кончить еще раз от одной этой просьбы.

В этом был весь Глеб Москвин. Нежный и грубый одновременно. Бесцеремонный, но адски вежливый.

Кто еще мог добавить волшебное слово в таком обороте речи? Только он.

Я шевельнулась, освобождаясь от его рук, опустилась на колени, взяла его член в рот. Мой язык сразу обвел головку, забрался в ямочку, щекоча. Глеб гортанно простонал, положив руку мне на затылок. Теперь он сжимал мои волосы в кулаке, доставляя легкую, колкую боль, направляя мои движения.

Я помогала себе одной рукой, придерживая за основание, а вторую бессовестно протолкнула в свои боксеры.

— Проклятье, ты чего там делаешь?

Я отпустила губами его член и подняла глаза, встречая черную бездну взгляда Глеба. Руку не убрала. Зачем? Он все равно заметил.

- Черт, ты кончишь еще раз? Со мной? — спросил Глеб, мягко массируя мне кожу головы. Я кивнула.

— Продолжай, малышка. Это так горячо, приспусти пижамку. Дай мне посмотреть.

Теперь он не закрывал глаз, не запрокидывал голову от удовольствия, но смотрел на меня. Как я беру его в рот и ласкаю себя.

Это было не просто горячо. Я горела. И мой демон, кажется, полыхал вместе со мной. Он сжал мой сосок через тонкую ткань футболки, и это был мой финиш. Я яростно потерла пальцами клитор и стала сосать сильнее, пока сама кончала.

Глеб охнул и толкнулся бедрами, проталкивая член почти до моего горла.

— Глотай, детка. Глотай все, — шептал он, замерев.

Струя ударила мне в горло, и я быстро проглотила, а потом медленно проскользила губами по всей длине, отпуская его. Мой демон снова заохал, вздрогнул несколько раз и зажмурился.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы очнуться. Меня даже какая-то глупая гордость настигла. Вывести из равновесия Москвина — это не шутки.

Глеб поднял меня с пола, прижал к себе и горячо поцеловал.

— Доброе утро, малышка. Я скучал по тебе.

— Очень доброе. — Я засмеялась сначала, но тут же детская какая-то обида сжала мое глупое сердце. Я не могла не упрекнуть его. — Так скучал, что ни разу не позвонил.