Кокаиновые ночи - Джеймс Грэм Баллард

Я стал спускаться с площадки в сад, осматривая каменистую землю в поисках следов поджигателя. Над головой послышался трепет кожистых крыльев дельтаплана. Явно пытаясь разглядеть мое лицо, дельтапланерист парил надо мной в воздухе так низко, что его обутые в тяжелые ботинки ноги едва не задевали мою голову. Шлем скрывал его лицо. Слишком расстроенный всем происходящим, чтобы махнуть ему рукой, я углубился в обугленную лимонную рошу. Под ногами у меня с треском крошились угольки, сплошь покрывавшие землю.

Возле калитки, в тридцати ярдах от меня, повернувшись спиной к старому «бентли», стоял шофер Холлингеров. Он следил за мной тем же пристальным и почти угрожающим взглядом, что и прежде, сложив на груди руки. Когда я приблизился, он шагнул вперед, остановившись всего в нескольких дюймах от неглубокой ямы, вырытой под деревом.

На деревянном колышке колыхалась желтая полицейская лента, и я предположил, что именно здесь поджигатель спрятал бутылки с зажигательной смесью накануне пожара. Словно не желая оскорбить память погибших, дельтапланерист, шелестя брезентом, отлетел от вершины холма. Мигель стоял на краю ямы, покрытая пеплом земля осыпалась у него из-под ног. Несмотря на агрессивную позу, он ждал, что я с ним заговорю. А что, если он видел поджигателя хотя бы мельком?

– Мигель…– Я шагнул к нему, протягивая руку.– Я приезжал сюда с инспектором Кабрерой. Я брат Фрэнка Прентиса. Мне бы хотелось поговорить с вами.

Он опустил глаза и уставился на яму, потом повернулся на каблуках и зашагал обратно к калитке. Он закрыл ее за собой и быстро спустился по ступеням. Ссутулив плечи, шофер исчез в гараже.

– Мигель!…

Рассерженный надоевшим дельтапланеристом, я опустил голову и стал разглядывать свои грязные туфли. На засыпанной угольками земле поблескивали две монеты, два кусочка серебра, оставив которые, шофер, вероятно, выразил свое презрение братьям, лишившим жизни его хозяев.

Я опустился на колени и потыкал монетки кончиком своей шариковой ручки. Оказалось, что это не монеты, а автомобильные ключи на короткой металлической цепочке, присыпанные смешавшейся с пеплом землей. Я решил, что это ключи от «бентли», которые обронил шофер, пока поджидал меня. Я поднял их, стряхнул с них прилипшую землю и вытер, чтобы отнести Мигелю. Но тут заработал его двигатель, над выхлопной трубой заклубился дым; значит, это ключи не от «бентли», их, скорее всего, потерял кто-то из полицейских экспертов. Я поднес их к глазам, пытаясь определить марку машины, но на хромированной поверхности ключей не было никакой маркировки. У меня уже зародилось подозрение, что эти ключи вполне могли принадлежать поджигателю. Он потерял или забыл их здесь, когда доставал закопанные бутылки.

Дельтаплан парил над моей головой, его стальные растяжки тихо звенели в тишине. Пилот крепко сжимал руками в черных перчатках рычаг управления, словно натягивал удила крылатого коня. Аппарат круто пошел на вираж и нырнул вниз над садом, левым крылом едва не ударив меня по лицу.

Я присел на корточки среди остатков сгоревших деревьев, а дельтапланерист кружил надо мной, будто угрожая новой атакой, если я двинусь к калитке, ведущей к дому Холлингеров. Низко опустив голову, я побежал по засыпанной пеплом земле, решив спуститься вниз по склону холма за внешней стеной имения. Дельтаплан снова набрат высоту на восходящих потоках теплого воздуха. Пилот, казалось, не замечал, что я, оскальзываясь и теряя равновесие, сползаю вниз по склону. Он смотрел в море, катившее волны на пляж Эстрелья-де-Мар.

Где-то внизу показались виллы, построенных среди эвкалиптов ниже границы владений Холлингеров. Их задние сады и дворики были защищены высокими стенами, а по испуганному лицу служанки, наблюдавшей за мной с балкона второго этажа одной из вилл, я понял, что ни один из обитателей этих владений не придет мне на помощь и тем более не впустит меня, если я попробую найти убежище в их садах.

Покрытый с ног до головы пылью и пеплом, с трудом переставляя ноги, я кинулся к задней стене протестантского кладбища. Ненормальный пилот снова набрал высоту над вершиной холма, облетев вокруг него, а потом круто уронил нос, направив дельтаплан к пляжу, где, наверное, собирался приземлиться.

У задней калитки кладбища стояла каменная урна для мусора, до краев заполненная сухими цветами и увядшими венками. Я вытер руки букетом канн, попытавшись выжать из них остатки влаги на ободранные ладони. Стряхнув пепел с рубашки, я толкнул калитку и прошел на кладбище.

На всем кладбище был единственный посетитель, худощавый мужчина в светло-сером костюме, который стоял ко мне спиной, сжимая в руке букет лилий и листьев папоротника, словно не желая расставаться с ним и класть его на могилу. Когда я проходил мимо, мужчина повернулся и вздрогнул, точно я застал его в момент раздумий о своей вине. Я узнал психиатра, присутствие которого на похоронах Биби Янсен всем так не понравилось.

– Доктор Сэнджер?… Могу я вам чем-то помочь?

– Нет… благодарю вас.

Сэнджер положил руку на надгробный камень и принялся тонкими пальцами обводить высеченные на гладком мраморе буквы. Серебристо-белый мрамор был почти того же цвета, что его волосы и костюм, а взгляд психиатра еще печальнее, чем мне показалось, когда я увидел его впервые. Наконец он положил лилии на камень, выпрямился и взял меня за локоть.

– Ну… как вам это?

– Прекрасный памятник, – заверил я его.– Я рад, что все пришли проводить ее в последний путь.

– Я заказал его сам. Я не мог иначе.– Он предложил мне свой носовой платок.– Вы порезали руку. Посмотреть рану?

– Ничего страшного. Я очень спешу. На меня напал какой-то дельтапланерист.

– Дельтапланерист?…

Он удивленно уставился в небо, потом, когда я направился к выходу, последовал за мной. Я открыл щеколду ворот, вышел на улицу и оперся рукой о крышу чьей-то машины. Я попытался различить контуры холма в темноте. До «ситроена» было по крайней мере полмили, я припарковал его на холме к востоку от имения Холлингеров.

Я подождал, не приедет ли кто-нибудь на кладбище на такси, но быстро потерял терпение и глубоко вздохнул, смирившись с тем, что утомительной пешей прогулки мне не избежать. В пятидесяти ярдах от меня, у входа на католическое кладбище, сидел на своей машине мотоциклист в черной кожаной куртке и шлеме, прикрывая лицо шарфом. Руки в длинных перчатках крепко сжимали рукоятки руля, до меня доносилось негромкое бормотание выхлопной трубы мотоцикла. Переднее колесо, казалось, было немного повернуто ко мне.

Я заколебался, не решаясь сойти с тротуара. Дорога вела мимо уединенных вилл, а затем терялась из виду, проходя вниз по склону к Эстрелья-де-Мар. В небе, словно самолет-разведчик, парил дельтаплан, его крылья скрывали от меня заходившее солнце, их ткань сияла, как перья жар-птицы.

– Мистер Прентис?…

Доктор Сэнджер прикоснулся к моей руке. Теперь, уйдя с кладбища, он казался собранным и почти спокойным. Он показал на стоявшую рядом со мной машину и спросил: