Куда летит время. Увлекательное исследование о природе времени - Алан Бёрдик

Идею оказалось несложно проверить на практике. Иглмен так и поступил. «Я исходил из того, что предположение насчет предвидения верно, – рассказал ученый. – Мною двигало любопытство. Но во время эксперимента все пошло совсем не так, как я ожидал». На стандартных трассах, предназначенных для исследования эффекта отставания вспышки, кольцо движется по известному маршруту. Кажется, что гипотеза о предвидении находит подтверждение, так как наблюдатель может точно предсказать местонахождение кольца после вспышки, исходя из траектории его движения перед вспышкой. Однако Иглмена интересовало, что произойдет в случае обмана ожиданий. Что если кольцо изменит курс сразу после вспышки – увильнет в угол, даст задний ход или вообще остановится?

Ученый разработал схему эксперимента с эффектом отставания вспышки, в ходе которой были смоделированы все три варианта развития событий. Предполагалось, что в момент вспышки взгляд наблюдателя, сосредоточенный на кольце, будет немного отставать от перемещения кольца, так как его прогнозируемое месторасположение выводится из характера движения до вспышки. Согласно общепризнанному объяснению, значимо только то, что происходит перед вспышкой, а куда кольцо направится потом – не столь важно. Но когда Иглмен поставил эксперимент на себе самом и других испытуемых, выяснилось кое-что еще. Во всех трех случаях наблюдатели определяли месторасположение кольца с учетом изменившейся траектории – вверху, внизу и сзади, но при этом оно неизменно оказывалось на небольшом расстоянии от вспышки, даже если изменение траектории движения происходило неожиданно и в произвольном направлении. Выходило так, что наблюдатели со стопроцентной точностью предугадывали то, что определенно не поддается прогнозированию. Как такое стало возможным?

В одном из вариантов опыта кольцо начинало двигаться одновременно со вспышкой, а перед тем, как вспыхнуть, оставалось неподвижным, так что мозг не получал ни единой подсказки, которая могла бы выдать будущее направление движения кольца. Наблюдатели все еще видели кольцо на незначительном удалении от вспышки движущимся по фактической траектории. В другом эксперименте кольцо двигалось слева направо, вспыхивало и продолжало двигаться в том же направлении, а затем, спустя несколько миллисекунд после вспышки, начинало двигаться в обратном движении. Если разворот происходит в течение 80 миллисекунд после вспышки, наблюдатель видит кольцо вместе с эффектом отставания вспышки уже на новой траектории – примерно так:

Любое изменение направления движения кольца, случившееся в течение 80 миллисекунд после вспышки, оказывает влияние на визуальный образ, воспринимаемый наблюдателями в момент вспышки. Зрительный эффект проявляется особенно ярко при смене направления сразу после вспыхивания кольца; чем больше времени проходит после вспышки, тем слабее обман зрения. По прошествии 80 миллисекунд после вспышки иллюзия исчезает.

Создается впечатление, что сбор информации о наблюдаемом событии (в нашем случае о вспышке) продолжается в течение порядка 80 миллисекунд после того, как оно произошло; для осмысления места и времени произошедшего события мозг подвергает собранные сведения ретроспективному анализу. «Я находился в замешательстве, – рассказывает Иглмен, – пока не понял, что всему находится простое объяснение: мы не предугадываем местонахождение кольца, а, скорей всего, определяем его задним числом».

В отличие от прогнозирования, реконструкция событий предусматривает ретроспективу. По большому счету для разгадки феномена отставания вспышки достаточно ответить на вопрос о позиции наблюдателя во времени. Гипотеза, отстаивающая версию прогнозирования местонахождения кольца, вполне резонно предполагает, что вспышка, наблюдаемая «прямо сейчас», должна обозначать настоящее, а именно текущий момент. Таким образом, незначительное смещение кольца предстает результатом предвидения – короткого взгляда в будущее «всего на мгновение вперед». Переживая иллюзию, наблюдатель мысленно находится над вспышкой и всматривается вперед. Иглмен придерживается противоположной точки зрения. Действительно, может показаться, что кольцо вспыхивает прямо сейчас, но в точности рассмотреть его удается только после вспышки, оказавшись за пределами текущего момента.

В такой ситуации возникает соблазн рассматривать кольцо как истинную примету непосредственно наблюдаемого настоящего или даже «момента зарождения настоящего», который также называют блуждающей тенью недавнего прошлого, но такой вывод, как замечает Иглмен, выглядит еще несуразнее, чем предыдущая теория. Ни кольцо, ни вспышка не указывают на настоящее; они оба не более чем тени недалекого прошлого. Осознанная мысль, к примеру попытка разобраться, какой отрезок времени занимает непосредственное настоящее, мало затрагивает восприятие объективной действительности. То, что мы называем реальностью, напоминает одну из телевизионных церемоний вручения наград, транслируемых вживую с небольшими задержками в тех случаях, когда кто-нибудь отпускает крепкое словцо. «Мозг отчасти живет в прошлом, – разъясняет Иглмен. – Собрав определенный массив данных, он берет паузу, а затем достраивает картину событий, связывая все сведения воедино. Так что наше „сейчас“ – это на самом деле несколько секунд назад».

Рассуждая о «реальном времени», мы едва ли понимаем, о чем говорим. Так называемые прямые эфиры телевизионных программ транслируются с задержкой. Телефонные разговоры таят в себе небольшой разрыв во времени, который возникает при передаче сигналов на большие расстояния даже на скорости света. Даже у самых точных часов мира настоящее выступает результатом консенсуса, достигнутого путем согласования конкретной даты следующего месяца.

Человеческий мозг попадает в ту же ловушку. В каждую отдельно взятую миллисекунду все сведения о мире, полученные за счет зрения, слуха и тактильных ощущений, поступают в мозг с разной скоростью, требуя соблюдения правильной последовательности обработки. Ударьте пальцем о стол. Теоретически вы должны увидеть удар на несколько миллисекунд раньше, чем услышите стук, потому что скорость света опережает скорость распространения звука, однако мозг синхронизирует оба сигнала таким образом, чтобы они воспринимались как одновременные. Разница между скоростью восприятия зрительной и слуховой информации проявилась бы еще ярче, когда вы смотрите на человека, который обращается к вам из противоположного угла комнаты, но, к счастью, благодаря синхронизации импульсов этого не происходит, иначе мир вокруг нас превратился бы в неудачно дублированное кино. Но если понаблюдать, как кто-то играет в баскетбол или колет дрова на расстоянии около тридцати метров, вы отчетливо заметите, что звук немного отстает от образа действия. На таком расстоянии расхождение во времени между восприятием зрительных образов и звуков достаточно осязаемо и достигает порядка 80 миллисекунд. При таком временном интервале мозг уже не воспринимает два входящих сигнала как одновременные.