Америка. Каким мир бы был без нее? - Динеш Д’Суза

Я привел пример плейера «Sony Walkman», но точно так же мог упомянуть «Фейсбук», экспресс-почту «Federal Express» или iPhone. Я мог бы напомнить об очень простых изобретениях, таких как чемоданы на колесиках. Я не знаю, кто их придумал, но знаю, что десятилетиями люди в аэропортах таскали огромные тяжелые чемоданы, пока кто-то не предложил блестящую идею — приделать к ним колесики. В каждом из этих примеров предприниматели создали спрос, представив продукт, о котором никто не просил, но который, когда он появился, захотели иметь миллионы. Я называю это «суперэмпатией», потому что в этом случае предприниматели заботятся о желаниях потребителей еще до того, как потребители сами осознают свои потребности. Для этих предпринимателей — и для предпринимателей вообще — прибыль не является мерой того, насколько они жадны или эгоистичны. Прибыль — это мера того, насколько хорошо они удовлетворяют желания и нужды своих потребителей.

Альберт Хиршман в своей книге «Страсти и интересы» демонстрирует, что капитализм не только не является системой грабежа и присвоения чужого, но исторически возник именно как альтернатива воровству и грабежу. На самом деле капитализм был построен на человеческих качествах, совершенно отличных от желания грабить и мародерствовать. Хиршман отмечает, что в Древнем мире, и даже в некоторых регионах мира в наши дни, богатство приобреталось грабежом и захватом. Если ваша группа или племя хотело приобрести что-то, вы просто завладевали этим. Стремление к захвату чего-либо проистекает из того, что Августин называл libido dominandi, жажда власти. Эта могучая страсть включает в себя желание обладать не только вещами, но также рабами и наложницами.

Согласно Хиршману, мыслители раннего нового времени, выступавшие в защиту капитализма, признавали эту страсть разрушительной, но также обладающей большой силой. Они знали, что недостаточно просто объявить ее аморальной и подвергнуть осуждению. Поэтому они стремились обуздать или ограничить это желание захватывать чужое, противопоставляя ему не менее сильное желание — желание копить. С их точки зрения, «страсть» к хищническому захвату могла быть ослаблена и, в конце концов, уничтожена путем «интереса» в капиталистическом накоплении. Хиршман цитирует слова Монтескье из книги «О духе законов»: «Удачно, что положение людей таково, что хотя страсти могут толкать их на путь порока, тем не менее они имеют интерес уклоняться от этого». В обоих случаях результатом оказывается приобретение, но в первом случае путь к нему насильственный, недобровольный и приносящий вред обществу. Во втором случае он мирный, согласованный и социально продуктивный.[137]

Иными словами, капитализм делает жадность цивилизованной, подобно тому, как брак делает цивилизованным сексуальное влечение. Жадность, как и сексуальное желание, это часть человеческой природы. Эти качества нельзя уничтожить, хотя некоторые секты, требующие монашеского воздержания, и пытаются это сделать. В той степени, в которой жадность способствует приложению усилий, а вожделение — достижению удовольствия, зачем нам стремиться к их уничтожению? В то же время нам известно, что эти склонности могут иметь разрушительное действие. Поэтому нужно направить их таким образом, чтобы они служили как можно лучше — нам самим и нашему обществу. Институт брака позволяет удовлетворить желание сексуального наслаждения, одновременно способствуя взаимной любви и воспитанию детей. Сексуальное желание очищается и облагораживается браком. Сходным образом капитализм направляет жадность в такое русло, что это качество начинает служить удовлетворению потребностей и желаний других людей и общества в целом. В условиях капитализма помощь другим — это наилучший способ помочь самому себе. Капитализм делает материальное процветание добродетельным.

Говорят, что справедливость — это равенство, и так оно и есть, но не для всех, а только для равных.

Аристотель. «Политика»

В 2011 г. президент Обама разразился очередной тирадой по поводу капитализма. Он сказал, что в «большинстве стран» учителя получают зарплату «наравне» с зарплатой врачей, и что ему очень жаль, что в Америке это не так. Небольшое исследование показывает, что заявление Обамы ложно — в большинстве стран врачи получают больше, чем учителя, — но мы понимаем, о чем хочет сказать Обама. Он считает, что капитализм, возможно, создает материальное благополучие, но вознаграждение в рамках этой системы не зависит от заслуг. Обама имеет в виду, что как учителя, так и врачи дают обществу нечто жизненно важное и поэтому заслуживают, чтобы их зарплаты были сопоставимы. В своей книге «Дерзость надежды» Обама приводит похожие доводы относительно оплаты генеральных директоров компаний. Он говорит, что руководству компаний теперь платят гораздо больше в сравнении с простыми работниками, чем это было в прошлом. Затем он утверждает, что для этого нет никакого экономического обоснования: «Это просто культурная особенность».[138]

Одной из целей работы Обамы в качестве президента является изменение культуры общества таким образом, чтобы вознаграждение было пропорционально заслугам и люди получали свою «справедливую долю».

В этих разговорах Обамы о «справедливой доле» вызывает удивление тот факт, что наш мудрый президент никогда не говорит, какова в действительности эта справедливая доля. Почему бы нам не спросить либерала: в каком обществе он стал бы консерватором? Если либерал хочет, чтобы люди имели больше, они должны определить, насколько больше. Однако Обама, кажется, верит, что существует некое абстрактное определение «справедливой доли», прямо из небесных сфер. Он просто знает, что люди не получают то, что должны. Возможно, его уверенность на этот счет возникает из убеждения, что американское общество распределяет вознаграждение неравным образом. Мы живем в стране, где один процент находящихся наверху социальной лестницы владеет более чем третьей частью всех богатств. Самые богатые 10 % владеют двумя третями. И это, разумеется, означает, что на долю оставшихся 90 % приходится только треть всех богатств страны. Однако комментарий Обамы об учителях и врачах, кажется, предполагает больше, чем заявление, что существует неравенство и мы должны постараться его уменьшить. Кажется, скорее Обама говорит о том, что одни люди получают за свой труд слишком много, а другие — слишком мало. Следовательно, пирог нужно поделить по-другому, не просто, чтобы сравнять доходы, но чтобы дать людям то, чего они действительно заслуживают. Доводы Обамы обращены не к сочувствию и ратуют даже не за чистое равенство — они говорят о воздаянии по заслугам.