По их следам - Тесс Герритсен

– Это удовольствие меня пугает. Анника съела бы меня заживо. Как героя той бронзовой скульптуры.

– Разве ты не увлечен ею? Хоть немного?

Ричард с удивлением взглянул на нее:

– Ты искушаешь меня, Берил?

– Я?

– Да, так и есть! И я точно знаю, для чего тебе это нужно. Ты хочешь, чтобы я прошел проверку. Заставляешь доказывать, что я не такой, как твой друг-хирург. Который, судя по твоим словам, тоже был сторонником свободной любви.

Улыбка Берил померкла.

– Ты считаешь, что я этого добиваюсь? – тихо спросила она.

– Ты имеешь на это право. – Ричард доверительно сжал ее руку и снова мельком взглянул на толпу.

«Он всегда в состоянии боевой готовности, всегда так осторожничает со мной, – подумала Берил. – Я доверила бы ему свою жизнь. Но свое сердце?.. Я все еще не знаю…»

На нижнем этаже галереи начал играть дуэт музыкантов. Когда по зданию поплыли мелодичные звуки флейты и гитары, Берил неожиданно почувствовала, как за ней наблюдает пара глаз. Она посмотрела вниз, на группу бронзовых статуй, и заметила Энтони Сазерленда, стоящего у своей Мадонны с шакалом. Он пристально смотрел прямо на нее. И в выражении его глаз ясно читался холодный расчет.

Берил инстинктивно отшатнулась от перил мостика.

– Что случилось? – мгновенно отреагировал Ричард.

– Это Энтони. То, как он смотрит на меня.

Но к этому моменту Энтони уже отвернулся, теперь он пожимал руку Реджи Вэйну. «Странный молодой человек, – подумала Берил. – Какой разум способен породить все эти кошмарные видения? Женщин, которые нянчат шакала. Пары, пожирающие друг друга. Неужели это такая тяжелая ноша – быть сыном Нины Сазерленд?»

Они с Ричардом прогулялись по второму этажу галереи, но ни малейших признаков присутствия Нины не обнаружили.

– Почему тебе так нужно найти ее? – спросила Берил.

– То, как Нина поднималась по лестнице, совсем не походило на нее. Судя по всему, она старалась остаться незамеченной.

– Но ее заметил ты.

– Это все из-за платья. Ее фирменный стиль – один сплошной блестящий стеклярус.

Берил и Ричард закончили свой круг по второму этажу и направились по лестнице на третий. Там тоже не было никаких следов Нины. Но когда они проходили по мостику, музыканты на первом этаже неожиданно перестали играть. В воцарившейся оглушительной тишине Берил услышала голос Нины – несколько громких слов, а потом ее речь приглушилась до шепота. Нине отвечал мужской голос, говоривший очень тихо. Звуки голосов неслись из отдаленной ниши в стене, расположенной чуть впереди.

– Не то чтобы я так нетерпелива, – сказала Нина, – не то чтобы я не пытаюсь понять…

– Я знаю, знаю…

– Да? А ты знаешь, на что это было похоже для меня? Для Энтони? Есть у тебя об этом хоть малейшее представление? Все эти годы ждать, когда же ты решишься!

– Благодаря мне ты никогда ни в чем не нуждалась.

– О, как же мне повезло! Боже мой, как ты щедр!

– У мальчика было все самое лучшее, все, чего бы он ни захотел! Теперь ему двадцать один. И моя ответственность на этом заканчивается.

– Твоя ответственность, – отрезала Нина, – еще только началась.

Ричард рывком потянул Берил за угол, и в следующий миг из ниши показалась Нина. Она стремительно пронеслась мимо них, слишком раздраженная, чтобы заметить невольных свидетелей разговора. Они услышали стук ее высоких каблуков по лестнице на первый этаж галереи.

Мгновением спустя из ниши показалась вторая фигура – мужчина передвигался тяжело, как старик. Это был Филипп Сен-Пьер.

Он подошел к перилам и, перегнувшись, внимательно посмотрел на толпу, собравшуюся внизу. Казалось, будто Филипп борется с искушением броситься вниз с высоты второго этажа. Потом, глубоко вздохнув, он отошел от перил и направился вслед за Ниной, к лестнице.

На первом этаже галереи толпа начала постепенно рассеиваться. Энтони уже уехал, как и Вэйны. Лишь Мари Сен-Пьер все еще стояла в своем углу – покинутая жена, покорно ждущая, когда о ней вспомнят. Ровно в противоположном углу зала стоял ее супруг Филипп, медленно потягивающий шампанское. Немой диалог между ними напоминал ту жуткую скульптуру, бронзовых мужчину и женщину, пожирающих друг друга заживо.

Берил подумала, что с этим своим произведением Энтони неожиданно попал в точку. Оно будто говорило: если люди не будут осторожны, любовь поглотит их, уничтожит. Так, как она уничтожила Мари.

Образ Мари Сен-Пьер, которая стояла, одинокая и несчастная, в своем углу, преследовал Берил всю дорогу до тайной квартиры. Она думала, как, должно быть, тяжело играть роль жены политика – всегда уравновешенной и милой, воплощенной поддержки и опоры, а совсем не мегеры. И все это время знать, что твой муж любит другую женщину.

– Ей, должно быть, все известно. Уже много лет, – тихо сказала Берил.

Ричард внимательно смотрел на дорогу, пробираясь по улочкам обратно в Пасси.

– О ком ты? – спросил он.

– О Мари Сен-Пьер. Она наверняка знает о своем муже и Нине. Каждый раз, когда она смотрит на Энтони, замечает сходство. И это должно причинять ей боль. И тем не менее на протяжении всех этих лет она мирится с его существованием.

– И с Ниной, – поддакнул Ричард.

Озадаченная, Берил откинулась назад на своем сиденье. «Да, Мари действительно терпит Нину, – размышляла она. – И это то, чего я не понимаю. Как она может так вежливо, с такой добротой относиться к любовнице своего мужа? К его внебрачному сыну?..»

– Ты думаешь, что Филипп – отец Энтони? – нарушил молчание Ричард.

– Конечно, именно это Нина и имела в виду. Вспомни всю эту беседу об обязанностях Филиппа, она явно говорила об Энтони. – Берил снова недолго помолчала, а потом добавила: – Обучение в художественном училище стоит недешево.

– И Филиппу все эти годы пришлось платить кругленькие суммы, поддерживая парня. Не стоит забывать и о Нине с ее экстравагантными, мягко говоря, вкусами.

– Ее пенсия для вдов вряд ли позволяла бы…

– О чем это ты? – поинтересовалась Берил.

– Меня только что осенило, я вспомнил о ее муже, Стивене Сазерленде. Он совершил самоубийство спустя месяц после смерти твоих родителей – спрыгнул с моста.

– Знаю, ты уже говорил об этом.

– Все эти годы я думал, что его смерть была связана с делом Делфи. Я подозревал, что именно он и был «кротом», который свел счеты с жизнью, когда подумал, что вот-вот будет разоблачен. Но что, если причины его самоубийства были глубоко личными?

– Его брак?

– И Энтони. Мальчик, который, как он выяснил, не был его сыном.

– Но если Стивен Сазерленд не был Делфи…