Мужская верность - Виктория Токарева

– Давай поженимся, – сказал Ник.

– Давай, – тут же согласилась Юлия.

– Только я бедный, – предупредил Ник.

– У тебя есть ты, – возразила Юлия. – И у меня будешь ты. – Рядом с ней все было просто и весело.

Однако Соколов настаивал на своем заказе. И его пришлось выполнить. Была каюта Ника. Ничего не подозревающая Юлия. И взгляд старика.

А потом Юлия обо всем узнала. Ей доложил бармен Боря. Состоялось выяснение.

– Это правда? – спросила Юлия.

– Правда, – сказал Ник.

Юлия наотмашь дала ему пощечину. Из его носа пошла кровь. Ник закрыл лицо руками.

Юлия усадила его на стул. Стала останавливать кровь. Закинула его голову. Положила на переносицу холод.

– Пойми… – начал Ник, глядя ей в глаза.

– Не хочу понимать, – отказалась Юлия. – Есть вещи, которые я не хочу и не буду понимать. Ты меня предал. Ты меня продал. Ты продал мою веру в людей…

Корабль остановился возле большого портового города. Именно здесь, под этим городом, – родовое имение Соколовых.

Ник везет старика на коляске. Дорога идет через поле.

Синее небо. В небе заливается жаворонок. Влюблен, наверное. Вот и заливается. Дорога заворачивает в лес. Вдруг лес расступается, и перед ними – барская усадьба. Дом с колоннами. Сад. Крупная, ставшая дикой, малина. Сосновая аллея. В глубине пруд и купальня. Ник остановил коляску. Старик дрожит. Напрягается. И вдруг встает на ноги. И падает.

Он лежит маленький, седой и вытянутый. И совершенно спокойный. Как будто выполнил главное дело своей жизни.

Ник опускается на колени и плачет. Жаль человеческую жизнь. Жаль себя. Маму. Свою любовь. Никогда Ник не плакал так горько и так громко. Его слышали только старая усадьба и вековые сосны.

Соколов открыл глаза и сказал:

– Ты не даешь мне умереть. Что ты кричишь? Я не могу сосредоточиться для смерти.

Ник оторопел. Долго смотрел на старика. Потом сказал:

– Сволочь.

– А ты кто? – спросил старик.

– Я тебя сейчас убью.

– Нет. Ты будешь меня беречь. Если я умру, ты ничего не получишь.

– И не надо.

– Это мне не надо. Я себя изжил. А тебе надо все. И деньги, и любовь. Но нельзя любить и быть рабом. Любить может только свободный человек. А ты раб.

– Я сейчас убью тебя. И никто не узнает.

– Не убьешь. Ты меня любишь.

– Ненавижу.

– Тогда почему ты плачешь?

Ник уходит в деревья и плачет. Тихо и горько. Он сломан.

Путешествие окончилось.

В лондонском аэропорту старика встречал его внук, тридцатилетний Иван.

– Знаете, я сейчас очень занят, – сообщил он Нику. – Вы проводите дедушку домой. Шофер отвезет.

Ехали молча. Шофер уверенно вел машину.

Замок Соколова стоял в предместьях Лондона у подножия пологого холма.

Соколов захотел выйти на вершине холма. Шофер и Ник усадили его на коляску.

Стояла прекрасная сентябрьская пора. Деревья еще зелены, однако проглядывают желтые и багряные листья. Трава еще сочна, и склон как будто покрыт темно-зеленым бархатом.

Соколов смотрел по сторонам, вбирая в глаза красоту своего английского края, вдыхая родные запахи.

– Знаешь что, – мечтательно попросил Соколов. – Сорви траву, помни ее в пальцах и дай мне понюхать. Больше всего в жизни я люблю запах мятой травы…

Оставалось выполнить последнее желание Соколова: растереть в пальцах траву, поднести к его лицу. А потом довезти до дома, получить чек, и все. ВСЕ. Но именно в этот момент в небе зазвенел жаворонок. Может, даже тот же самый. Перелетел с одного места на другое. Ведь небо – одно.

Ник стоял, подняв голову, и смотрел на звенящую точку в небе. И не мог нагнуться, чтобы сорвать траву. В нем что-то закончилось. Внутри что-то исчерпалось. Он отпустил коляску со стариком, и она плавно покатилась вниз. И остановилась возле ворот замка.

И последнее, что видел Соколов, – это удаляющуюся спину своего секретаря.

Ник шел свободный, как подросток. И над ним заливался влюбленный жаворонок.

Прошла неделя.

По телевизору показывали смешную передачу. Мама Ника смеялась, несмотря на гипс. Ник мыл на кухне посуду и складывал тарелки на табуретку.

В дверь позвонили. Ник открыл и увидел почтового работника. Он протянул конверт и сказал:

– Распишитесь.

Ник расписался. Вскрыл конверт. Это был чек от Соколова. ЧЕК. На всю сумму. Полоска бумаги, переворачивающая всю его жизнь.

Ник схватил с вешалки куртку и помчался к Соколову. Он бежал. Потом ехал. Потом бежал. И наконец позвонил в знакомую дверь.

Открыл Иван. Он был замкнут и в черном.

– Его больше нет, – сухо сказал Иван.

– Нигде? – растерянно спросил Ник.

– Ну может, где-то он и есть…

Замолчали. Подошел восьмилетний мальчик. Любимый правнук. Внимательно смотрел на Ника.

– До свидания, – сказал Ник.

– Одну минуточку, – вспомнил Иван. – Он оставил вам письмо.

Иван отошел и вернулся с конвертом.

– А откуда он знал, что я приду?

– Он сказал: вы обязательно придете…

Ник раскрыл конверт. Там было написано всего три слова: «ЖИВИ ВМЕСТО МЕНЯ».

Отец хотел назвать ее Марией, а мать – Анной. И они нашли имя, которое совмещало оба: Марианна. Сокращенно: Маруся.

Отец с матерью жили спокойно, скучно. Никак. Разнообразие составляли редкие ссоры. Эти ссоры – как поход в театр. Все же эмоциональная разрядка. А потом все входило в прежнее русло, похожее на пенсионерское.

Маруся точно знала, что ни при каких обстоятельствах не повторит такую жизнь. У нее все будет, как в кино. Маруся обожала кино: как там любили, как умирали, какие красивые лица и одежды. Она мечтала сняться, чтобы все ее увидели, вздрогнули и влюбились. Все-все-все: студенты в общежитиях, солдаты в казармах, ученые в лабораториях и короли во дворцах. Она хотела, чтобы ее портреты продавались в киосках, как открытки, и ее лицо, растиражированное в миллион экземпляров, вошло в каждый дом.

Что лежит в основе такого чувства? Желание победить забвение? Человек приходит и уходит. Его век короток. Может быть, потребность ОСТАТЬСЯ любой ценой. Продлить на подольше.

Маруся приезжала к проходной киностудии, стояла и чего-то ждала. Ждала, что ее заметят и позовут. Ее замечали и звали, но не те и не туда. Она не шла. Те, кто звал, – мужской человеческий мусор. Но и среди мусора можно найти что-то стоящее. Помощник режиссера по кличке Ганс организовал ей маленькую роль медсестры. Она должна была сказать одну фразу: «Иванов, вас спрашивают»… На нее надели белый халат, скрывающий фигуру, надели шапочку, скрывающую лоб. Осталось только: «Иванов, вас спрашивают»… А самое потрясающее у Марианны были именно фигура и лоб. Она носила прическу балерины – все волосы назад, в хвостик, чтобы видны были лоб и шея. И уши – маленькие драгоценные раковинки. Было очевидно, что природа индивидуально трудилась над этим человеческим экземпляром. И труд увенчался успехом.