Психушка монстров - Ольга Гребнева

очень детальная и как будто только что нарисованная талантливым уличным художником.

— И что с тобой теперь делать? — риторически поинтересовался следователь.

В этот момент у него в кармане запиликал телефон. Валька.

— Привет, сейчас немного занят, Валь. Позже перезвоню.

— Юра, Ксюша вернулась, — не дослушав возражений ответила невидимая собеседница. Голос у девушки был сонный, но радостный.

— Как?

Два чудесных события, сошедшихся в одной точке, совсем выбили Юрку из колеи.

— Точно?

— Ну, конечно, точно. Ночью. Мы поздно легли, я только проснулась — и сразу тебе звонить.

Следователь посмотрел на застывшее изображение на стене и медленно проговорил в трубку:

— Валя, вы у тебя? Никуда не уходите, я приеду, как только смогу. Слышишь? Из дома ни ногой! — и отключился.

Рация прохрипела, смешивая чей-то незнакомый голос с помехами:

— Юрий Алексеевич, в западном квадрате перестрелка.

Не нажимая кнопку, чтобы его никто не услышал, Юрка ответил, сам себе:

— Да, я в курсе. Ну что, — это уже обращаясь к нарисованному убийце, — никто не засудит меня за вандализм, я думаю. А за патроны уж как-нибудь отпишусь.

Все остальные заряды из обоймы, наплевав на опасность неудачного рикошета, он методично расстрелял в граффити: в сердце и в голову. Сначала, казалось, ничего не произошло, но через полминуты граффити начало меняться. Появились раны, а затем изображение начало бледнеть и будто выгорать, пока на стене не остался только еле заметный силуэт человеческой фигуры и выщербины от пуль. На асфальте рядом натекла лужица крови, и Юрка быстро закидал её грязным снегом.

Глава 18

Эдик. Привет с того света

Всю ночь Эдика преследовали навязчиво повторяющиеся кошмары. В лицо смеялись какие-то страшные рожи, в которых угадывались черты знакомых людей — родителей, бывших пассий, немногочисленных приятелей — неуловимо искажённые и от этого ещё более пугающие. Звучали обрывочные фразы, скрип и хохот, булькающие всхлипы и душераздирающие крики. Парень метался по постели, сминая простыню в мокрый от пота комок. Очнулся он внезапно и, на удивление, молча. Просто распахнул глаза, уставившись в сероватый потолок, освещённый не погашенной перед сном люстрой, чувствуя, что воздуха не хватает, а скользкий противный клубок застыл под кадыком и мешает сглотнуть.

«Моё! Отдай!» — в ушах беззвучно отдавались последние слова из сновидения, произнесённые девицей с чертами, напоминавшими Эдику кого-то давно забытого.

«Верни! Это моё!»

Вслепую нашарив на тумбочке стакан с водой, парень жадно присосался к нему и в одно мгновение осушил до дна. Комок в горле как будто стал рассасываться, дыхание вернулось, хотя воздух проходил в лёгкие и обратно с заметным трудом. На смену застывшему ужасу пришло лихорадочное возбуждение, сердце забилось о рёбра, как клаустрофоб, которого заперли в тесной комнате.

«Отдай моё!!!»

— Да что ж такое? Я же уже проснулся! — просипел Эдик и зажал уши ладонями, словно это могло помешать воображаемому голосу кричать про какую-то «свою вещь».

Чтобы сосредоточиться и перестать паниковать, парень неожиданно для самого себя принялся вслух перечислять заболевания, при которых больной может страдать от слуховых галлюцинаций.

— Шизофрения. Биполярка. Депрессия. Что ж там ещё было… Мозговые травмы…

Перед глазами как будто появилась нужная страница из учебника, но текст расплывался, и Эдик не мог прочитать весь список.

…Мало кто из нынешних знакомых Эдика знал, почему парень из небольшого села в пятидесяти километрах от Семибратска решил поступать в местный медицинский да ещё и с замахом выбрать специализацию психиатра. Обычно реакция на этот «план» была достаточно ехидна: «Куда, мол, тебе, дремучей деревенщине? Нужно или кучу бабла иметь, или влиятельных знакомых где надо, а то не поступишь или не доучишься». Надо сказать, что Эдик дураком не был и прекрасно понимал, что шансов у него мало, но как говорится, не мог иначе. Мечта помогать людям с психическими отклонениями жила в нём с самого детства, с того возраста, как ребёнок начинает понимать, что бывают нормальные и ненормальные люди. Среди таких «ненормальных» оказались его младший брат, отец и, по какому-то подлому стечению обстоятельств, первая девушка. Родителя закрыли в психушку, когда Эдику исполнилось десять, братишка утонул (или утопился? никто так и не понял) тремя годами позже. Катенька, с которой познакомился в старших классах, его первая во всех смыслах, вскрыла вены прямо в собственной ванной, когда Эдик ночевал у неё, пользуясь любимой у молодёжи ситуацией с уехавшими предками. Как он узнал наутро, уже после приезда «скорой», возвращения родителей Кати и неприятного разговора с полицией, девушка периодически лечилась от «депрессивных состояний». Правда, всё лечение заключалось в том, что терапевт прописывал ей успокоительные, а родители по возможности вывозили на море или ещё куда, покупали новые шмотки и прочими доступными способами «веселили» дочь.

После этого Эдик начал курить. И учить все нужные для поступления в медицинский предметы. На репетиторов денег не было, поэтому парень вгрызался в учебники самостоятельно, до остервенения зубря химию и биологию. Детская мечта превратилась в чёткую конкретную цель, позволившую ему спасти собственную психику, как он иногда думал. В голове юноши именно тогда окончательно оформилась мысль, что если бы всем этим людям помогли вовремя, обратили внимание на их состояние и назначили правильное лечение, то они остались бы живы и со своими близкими.

Эдик поступил в университет, несмотря на скепсис знакомых и придирки на экзаменах. Конечно, доля везения была тоже, ибо если точно надо завалить, то завалили бы. Но придраться к идеально знающему материал абитуриенту было ох как непросто. За учёбу взялся тоже ответственно, но, к сожалению, мир не идеален, а стипендии студента-первокурсника еле хватало, чтобы заплатить за общагу да не помереть с голода. Пришлось искать работу, и очень быстро Эдику оказалось не под силу одновременно зарабатывать на жизнь и учиться столь же хорошо, как поначалу. Он вылетел перед летней сессией, в конце первого курса, с треском и позором… и с разбитыми мечтами. Казалось, тут бы ему прямая дорога в запой, наркотический дурман, а потом и в соответствующее медучреждение, тем более генетическая предрасположенность, скорее всего, имеется. Но жестокая судьба в очередной раз обломала клыки о внешне очень мягкого и покладистого парнишку. Так же целеустремлённо, как до этого грыз гранит науки, Эдуард Косарев взялся за работу. Теперь, когда необходимость посещать лекции не отвлекала, он вкалывал сразу в нескольких местах, не гнушаясь физических и неприятных обязанностей. К счастью, ему удалось договориться и дальше жить в общаге при универе: свободные комнаты «посторонним» там сдавали чуть дороже, чем студентам, но всё равно гораздо выгоднее,