Страх. Книга 2. Числа зверя и человека - Олег Рой

– В каком смысле? – недоверчиво спросил он.

Мы тем временем вошли в дом и остановились в прихожей.

– Она убила женщину, – сообщил я, пристально наблюдая за реакцией.

– Рита? – на его лице было написано удивление настолько неподдельное, что я было даже засомневался. Но… нет.

– Знаешь что, – сказал я медленно-медленно, так удавы гипнотизируют своих жертв, и так начинает говорить мой шеф, когда ему нужно сказать что-либо особенно важное. – Давай перестанем играть в эту игру. Я знаю, что ты знаешь. Ведь ты ее ездил выручать, правда?

Повесив куртку, Феликс полуобернулся ко мне:

– Если бы… – он совершенно неестественно вздохнул. – Хотел бы я знать, где она. Конечно, я бы ей помог. Уверен, что Рита никого не могла убить. Может, она просто защищалась?

Он, видимо, пытался изобразить человека, размышляющего вслух, но говорил слишком быстро и монотонно. Нет, не выйдет из него актера. Впрочем, подыграть я могу:

– Ага, и для этого вломилась ночью в чужую квартиру? Да еще с пистолетом наперевес? Просто бедная беззащитная овечка. Феликс, я сейчас заплачу от жалости.

Он нахмурился, даже глаза потемнели.

– Я в это не верю, – сказал он так жестко, будто и вправду не верил.

Я опять заколебался: может, он действительно ничего не знает. Но продолжил давить:

– Ее сестру Марию выкрали…

– Знаю, – мрачно буркнул он.

– Выкрал Макс, между прочим.

Феликс уставился на меня с абсолютно ошарашенным видом:

– Ойген, скажи честно, ты что-то употребляешь? Откуда у тебя в голове подобный бред? Подумай, зачем Максу сестра моей девушки?

Ошарашенный вид ему удался, а вот текст подкачал. И я вышел из себя:

– Феликс, это не смешно! Это ты пытаешься бредить! Ты думаешь, я поверю, что ты не в курсе всего этого?

Он медленно развернулся ко мне.

– Чего – этого? – спросил он тихо. Я не нашелся, что ответить, но он продолжал: – Того, что Корпорация ворует девушек на принудительное донорство? Или того, что именно Корпорация стоит за всем этим чудовищным катаклизмом?

Я опешил. Ну и тихоня, ну и наивный Бемби! Он что, в курсе? Или блефует? Не ожидал от такого тюти.

Я незаметно сунул руку в задний карман, где у меня лежал полицейский тазер:

– Феликс, что за чушь ты несешь? При чем здесь Корпорация? Скажи еще, что это мы комету запустили.

– Комета вам была нужна для отвода глаз, – твердо сказал он, глядя мне прямо в глаза (я воспользовался этим, чтобы вытащить тазер). – Вы просто воспользовались этой несчастной кометой. Эдакий грандиозный шулерский фейерверк, отвлекающий общее внимание, пока воры быстро шмонают карманы доверчивых зазевавшихся обывателей. Ведь так, да?

Мне надоело играть.

– Да, – сказал я, вскидывая тазер и щелкая предохранителем. – Но ты об этом никому не рас…

А потом раздался гром. Черт, я и не знал, что гром может причинить такую боль! Мое плечо обожгло и ударило так, что я потерял равновесие. Падая, я увидел, что в руке, которой Феликс до того держался за полу своей куртки, у него пистолет. Мой бесполезный тазер валялся на полу рядом со мной, но я не в состоянии был поднять его. Боль была просто невыносимой, раненая рука онемела, но при этом горела так, будто ее сунули в кипяток.

– Как вы это делаете? – сухо спросил Феликс, не обращая внимания на мои стоны. – Где находится эта адская машина?

Вот вам и тютя!

Я послал его куда подальше.

Было ясно, конечно, что он может меня убить. Но гнев Ройзельмана был страшнее.

Он тюкнул меня рукояткой пистолета по темечку, довольно больно, хотя на фоне горящей руки это было сущим пустяком. Видимо, он хотел меня вырубить, так что я сделал вид, что потерял сознание. Можно было, конечно, попробовать добраться до тазера, но я не рискнул.

Дождавшись, пока этот гад ушел, я собрался с силами и, скрипя зубами от боли, позвонил Эдит:

– Пусть кто-нибудь проследит за этим мобильным телефоном, – я продиктовал номер Феликса. – Найдите мне его. И быстро. Эта сволочь меня подстрелила, – я не сдержался и застонал. Не хватало еще потерять сознание и сдохнуть, не дождавшись помощи.

– Сочувствую, милый, – сочувствия в голосе Эдит было примерно столько же, сколько крови в египетской мумии.

– И пусть проверят, откуда он сегодня выходил на связь, – распорядился я. Черт с ним, с сочувствием, нашел, от кого ждать. – И сразу же туда надо выслать группу. Возможно, мы возьмем еще Макса и Риту.

– Хорошо. Ты как, сильно он тебя подранил? – наконец-то в ее голосе прорезалось что-то похожее на заботу. Хотя скорее, это было беспокойство о возможной утрате «ценного оборудования».

– Разнес мне плечо, хорек поганый. У него откуда-то «ТТ» оказался. Но добивать не стал, благородный дурачок. Кстати, передай ребятам, когда будут его брать, пусть берут аккуратно, он может отстреливаться.

– Я вышлю за тобой машину, держись, – сказала она и отключилась, а я тем временем вытащил брючный ремень и, чуть ли не теряя сознание, попытался затянуть его на руке, как жгут.

Если из-за этого ублюдка я потеряю руку (не хочу чужую, донорскую, тем более не хочу протез, не хочу искусственно выращенную, хочу свою, родную) – я его сгною. А в том, что его возьмут, и возьмут быстро, я не усомнился ни на мгновение. Феликс был зайцем на ржаном поле. Испуганным, загнанным, опасным, но все-таки зайцем.

А зайцу от ястреба не уйти.

23.12.2042. Городок Корпорации.

Специальный отдел. Жанна

Как я устала от этих аппаратов! Хорошо, что дело идет к концу. С АР очень тяжело отбывать наказание. А я именно «отбываю» его. То есть нахожусь под рукой своей кураторши Эдит. И, если взаправду, уж лучше находиться в настоящей колонии, чем в этом жутком спецотделе!

Впрочем, жизнь идет и здесь, идет по своему, достаточно жесткому распорядку.

Рабочая смена – двенадцать часов, потом можно расслабиться. Как правило, ужин дают где-то через час после того, как отработаешь, этот промежуток теоретически можно посвятить себе. Хотя вообще-то за смену так наработаешься, что света белого не видишь. Нас, обслуги, всего шесть человек, и в наши обязанности входит все: уборка тюремного комплекса, стирка, приготовление пищи (для персонала и узников) и многое другое, вплоть до доставки трупов в морг. Да-да, порой наши «гости» умирают. А иногда комнаты, где проводят допросы, приходится отмывать от крови и прочих физиологических жидкостей.