Слепой стреляет без промаха - Андрей Воронин

"Я знаю продажных людей в ФСБ, знаю, кто берет взятки. Знаю купленных.

Почему за хорошие деньги кто-нибудь из них не может сдать меня? А есть и другой вариант: люди Седого и Дьякона следили за Бортеневским, следили все время.

Возможно, они видели меня и не сложно было догадаться: если я бываю у банкира, скорее всего, его безопасностью тоже занимаюсь я".

– Черт! Наверное, я влип! – сам себе сказал Соловьев. – И действовать надо как можно быстрее. Бог с ними, пусть висят на «хвосте». Думаю, это продлится не долго.

Утром следующего дня, едва Бортеневский вошел в свой офис, окруженный многочисленной охраной, и сел за свой стол, как раздался звонок. Этот звонок был сделан по прямому телефону, номер которого был известен очень немногим людям. Бортеневский спокойно поднял трубку. Могла звонить жена, могли звонить несколько партнеров, также мог звонить полковник Соловьев.

– Бортеневский слушает, – сказал банкир. В трубке спокойно и уверенно проговорили:

– Слушай внимательно. Мы от тебя не отстанем. Выбирай – или мы будем работать вместе, или… Ты понял, что будет?

– Кто это говорит? – крикнул в трубку Бортеневский и почувствовал, что ладони рук сделались липкими от пота.

– Ты знаешь, кто это говорит. Запомни, смерть Цыгана тебе не простят никогда!

– Какую смерть? Какого Цыгана? Идите вы к черту!

– Не горячись, подумай, – говорил спокойный мужской голос, даже чуть равнодушный, словно бы он читал текст передовицы в газете. – Мы свяжемся с тобой, а ты хорошенько подумай. Если тебе дорога жизнь, ты будешь с нами. А если она тебе не нужна, то можешь и дальше работать с ФСБ, со своим полковником Соловьевым.

– Какой Соловьев? – выкрикнул в трубку Бортеневский дрожащим от ужаса голосом.

– Мы все о тебе знаем – все, даже больше, чем тебе самому известно, – трубку положили.

А Бортеневский еще долго сжимал потными пальцами телефонную трубку. Его сердце бешено колотилось, а рубашка уже успела прилипнуть к потной спине…

В полдень Соловьев наконец смог связаться с Глебом Сиверовым. Они договорились встретиться.

В конце разговора Соловьев сказал:

– За мной следят. Так что будь осторожен. И посмотри, кто это.

– Ты знаешь, за мной тоже следят – двое на черном «опеле», – сообщил Глеб.

– На этих не обращай внимания, это мои люди.

– Ты что, сошел с ума и не доверяешь мне?

– Они тебя охраняют, – соврал Соловьев.

– Меня охраняют? От кого?

– Это я тебе объясню при встрече.

Полковник Соловьев и Глеб Сиверов встретились в кафе у Большого театра.

Глеб проследил, чтобы за Соловьевым не было «хвоста», и только потом подошел к нему. Мужчины сели друг против друга в углу небольшого уютного кафе. К ним тут же подошла стройная девушка-официантка.

– Господа, чего желаете? – спросила она.

– Мне, пожалуйста, кофе с молоком, – усталым голосом сказал Соловьев. – А тебе? – он посмотрел на Глеба.

– А мне большой стакан апельсинового сока и маленькую чашку черного кофе.

Только, пожалуйста, покрепче, если можно.

– Конечно можно, – сказала официантка и удалилась.

– Ну, что скажешь? – задал свой первый вопрос Глеб.

– Все нормально. Мне позвонил наш друг банкир. Он до смерти перепуган. Они продолжают его терроризировать и вынуждают пойти с ними на сделку.

– А он что?

– Он обо всем этом рассказывает мне, – криво усмехнулся Соловьев.

– По-моему, ты похудел, – сказал Глеб, глядя в глаза Соловьеву.

– Опять ты за свое? Мы встретились, чтобы поговорить о деле, а ты со своими дурацкими шуточками. Когда в конце концов ты изменишься?

– По-моему, я изменился так, Сергей, что меня даже мать родная не узнала бы.

– Это точно, – с той же кривой усмешкой сказал полковник Соловьев.

Принесли кофе и сок. Соловьев закурил. Глеб поморщился.

– Ну, ты уж извини, потерпи. Знаю, тебе это не очень-то приятно.

– Да кури, – махнул рукой Глеб и сделал несколько больших глотков ярко-оранжевого сока.

– Я думаю, – сказал Соловьев, глядя в свою чашку, – эти ребята не отвяжутся от Бортеневского. Они либо убьют его, отомстив за своих, либо заставят плясать под их дудку.

– Правильно, – спокойно ответил Глеб, отставляя пустой стакан. – Сергей, я хочу спросить у тебя одну вещь, только ответь мне честно, чтобы я знал, как себя вести и к чему быть готовым.

– Я слушаю, – подался немного вперед полковник Соловьев.

– Сергей, скажи, кто, кроме тебя и Альберта, знает о моем существовании?

Соловьев ожидал этого вопроса и решил не хитрить.

– Раньше знали мы двое, теперь о твоем существовании, Глеб, знают еще два человека. Эти двое – мои непосредственные начальники, два генерала – Душин и Мокашевский.

– Я их знаю, – сказал Глеб.

– Но ты можешь быть спокоен, – продолжил Соловьев, – они знают о тебе как о Слепом, именно под этой кличкой ты фигурируешь кое в каких бумагах. Выйти на тебя никто из них не сможет. Как с тобой связаться, знаю только я. И если вдруг я исчезну, – Соловьев улыбнулся, – с тобой никто связаться не сможет. После этого ты можешь быть свободен.

– Не надо об этом. В это не хочется верить.

– Да, не хочется, – сказал Соловьев, – как не хочется верить в то, что Альберта нет.

– Кстати, послушай, – сказал Глеб и вытащил из внутреннего кармана куртки конверт, – я хочу, чтобы вот это ты передал Наташе. Ведь у Альберта двое детей, и думаю, что с деньгами у них не все благополучно.

– Хорошо, – сказал Соловьев, взял деньги, спрятал их в карман и улыбнулся Глебу. – Ты, как всегда, самый лучший, самый догадливый, самый добрый. А мне такое даже в голову не пришло.

– Ничего страшного, – сказал Глеб, – главное, что пришло в голову мне.

– Вот, смотри. Это адреса, – Соловьев вытащил из своей тонкой кожаной папки листок бумаги, – прочти и запомни. Это адреса и телефоны, по которым можно найти Седого и Дьякона. Их надо ликвидировать, но желательно по одному. И еще: все это надо будет провернуть не в городе, потому что и так все газеты переполнены сообщениями об убийствах, и каждую неделю в конторе стоит крик, что мы не работаем, что бандиты распоясались и делают, что хотят.

– А разве это не так, Сергей?

– Так, но ты должен действовать по-другому. А деньги я передам Наташе, ты не беспокойся.

Через час Глеб Сиверов был в своей мастерской. Перед этим он прошелся по Арбату, посмотрел на торговцев картинами, на орущих, поющих, скачущих, хохочущих, посмотрел на развлекающуюся молодежь и понял, что время неумолимо, что каждый день приносит изменения. Даже Москва, которую он любил, изменилась так сильно, что многого он не понимает. В чем-то Москва стала похожа на европейские города, но при этом все равно осталась какой-то азиатской, бесшабашной, перепутанной и бунтующей.