Призрак мыльной оперы - Наталья Александрова

Ах, какая женщина сидела за письменным столом в кабинете! Она подняла голову и посмотрела на Леню совершенно спокойным, незамутненным взглядом.

«Не узнала, — подумал он, — и ничего странного, я бы ее тоже, пожалуй, не узнал…»

Но все же в глубине души возникла легкая обида.

— Чем могу помочь? — улыбнулась хозяйка кабинета.

— Ну, видите ли, я много слышал о вашем журнале и хотел бы… хотел бы заказать рекламу.

— Рекламу? — удивилась она. — А рекламу чего?

— Своей продукции.

— И что же ты производишь? — прищурилась она.

— Я… — начал Леня и тут сообразил, что его узнали. — Ну, раз мы выяснили, кто мы такие…

Он без приглашения опустился на стул, но Лика поглядела так строго, что Маркиз вскочил и едва не вытянул руки по швам.

— Неласково встречаете рекламодателей, — сказал он. — Твоему журналу что — деньги не нужны?

— Нужны, конечно. Только ты же не для заказа рекламы пришел, — ответила Лика. — Ты мне голову не дури, я же не вчера родилась, так что вас всех насквозь вижу.

— Вот интересно, — Леня обиделся всерьез, — и кого же ты перед собой видишь?

— Того, кем ты и был. Артист ты, Ленечка, фокусник.

— Так это когда было. — Леня снова уселся на стул. — Я давно уже из цирка ушел.

— Я же не о месте работы говорю. — Лика скупо улыбнулась.

— А может, у меня бизнес?

— Человек ты небедный, это точно, — заметила Лика, — но нет у тебя никакого бизнеса, так что реклама тебе не нужна. Ты, Леня, — темная лошадка.

— Так, со мной разобрались, а ты как дошла до жизни такой? Всегда, конечно, смышленой была…

— Это ты теперь так говоришь, а раньше меня за дуру считал. А про тебя я кое-что знаю. Видела тебя как-то на одной тусовке, ты меня и не узнал.

— Я на тусовки не хожу. Мне не нужна скандальная известность, — тут же вставил Леня.

Уж не узнала ли она его в процессе какой-нибудь операции? Вот глазастая баба!

— Навела я справочки, — усмехнулась Лика. — Ты, Леня, человек известный… в узких кругах. Ты такой человек для особых, весьма деликатных поручений. Украденное вернешь тихо-мирно, от шантажа избавишь, потерянное найдешь… И все это за большие деньги. Не желаешь мне интервью дать? Сделаем все красочно, с фотографиями, на правах рекламы.

— Упаси Бог! — испугался Маркиз. — Ну и хватка у тебя, прямо волчья, хозяин, наверно, доволен.

— А нет у меня никакого хозяина, — Лика понизила голос, — я сама себе хозяйка. Одна у меня в жизни была счастливая случайность — мужа нашла богатого. Ненадолго его хватило, года на два. И любви-то особой не было, только я раньше его поняла, что ему надоела и что решил он со мной развестись.

Ну, мы с ним не ругались, я ему не изменяла, давай, говорит, расстанемся по-хорошему, как цивилизованные люди.

У него я не то четвертая, не то пятая, там развод по накатанным рельсам идет, все давно отлажено. Квартиру он каждой бывшей жене покупает и денег дает на первое время. А я ему и говорю: не нужно квартиры, купи мне журнал. Он меня еще отговаривал — не твое, мол, это, обанкротишься, здесь особенный склад ума нужен.

Ладно, подписала я бумаги, что в случае чего — к нему больше никаких претензий. Только попросила, чтобы все думали, что это он хозяин, а я у него нанятый работник. Так удобнее, и имя его что-то значит. Через год журнал процветал.

— Молодец ты, — искренне похвалил Леня.

— Я к чему веду, — отмахнулась Лика, — женщина я деловая, просто так лясы точить некогда. И делать ничего никому задаром не могу себе позволить.

— Да мне всего-то кое-что выяснить! Насчет последнего твоего разговора с Павлом Стрешневым.

— Так это когда было-то!

— Только не говори, что ты ту встречу забыла, ты никогда ничего не забываешь!

— Не забыла, конечно. Стало быть, что-то там нечисто, с его уходом от жены… — Ликины глаза загорелись алчным журналистским блеском. — Хотя я и раньше про это знала. Не такой был Стрешнев человек, чтобы вот так все бросить из-за какой-то девки. Обокрасть собственную компанию, уехать тайком…

— Тут ты права, девица оказалась совершенно ни при чем. То есть она — подсадная утка, за свою глупость и жадность уже пострадала. А вот куда Стрешнев делся… И самое главное — зачем все это. Никому он дорогу не переходил?

— Понятия не имею, — невозмутимо откликнулась Лика. — А и знала бы, так не сказала. Не в моих правилах информацией задаром делиться. Особенно такой ценной.

— Знаешь, — нахмурился Маркиз, — хоть ты сейчас и красивее не в пример, но раньше мне больше нравилась.

— Что делать, — она опустила глаза, — при моей профессии иначе нельзя.

— Чего хочешь? — Маркиз понял, что с этой женщиной нужно говорить на ее языке.

Не пройдут тут ни комплименты, ни апелляция к прежней любви, ни совместные воспоминания.

— Да уж не денег, — усмехнулась она.

— Может, тебе машину до ума довести нужно? Есть у меня один чудо-мастер…

— Ну-ну… — Теперь она смотрела с откровенной издевкой.

Тут включился сигнал интеркома, и женский расстроенный голос сообщил:

— Лика, полный провал. Ангелов наотрез отказался давать интервью.

— Как это? — закричала Лика. — Ведь мы его уже в номер поставили! Ты же говорила, что все в порядке.

— Да, а он передумал.

— Ничего нельзя поручить, — прошипела Лика. — Все самой делать приходится!

— Тебе нужно интервью с Ангеловым? — обрадованно завопил Леня. — Так считай, что оно у тебя в кармане!

У банкира Ангелова когда-то был жуткий роман с Лолой. Такой роман, что Лола дала слабину и даже ушла к нему жить. Правда, долго она не выдержала, через неделю вернулась, ей стало скучно.

Быстрому разрыву способствовал тот факт, что банкир отчего-то ужасно невзлюбил Пу И. Песик, конечно, этому посодействовал: он писал в дорогие итальянские ботинки, кусал ночью банкира за палец и жевал его галстуки ручной работы[1].

Разрыв был тяжелый, банкир устраивал душераздирающие сцены, Леня терпеливо ждал, когда все кончится. Наконец банкир угомонился, и расстались они с Лолой по-дружески. Так что, если она попросит, он все сделает.

— Завтра устрою тебе с ним встречу, — сказал Маркиз.

— Если наврешь, ославлю тебя во всей желтой прессе, — спокойно сказала Лика, — репутация навеки погибнет, пропавшего пуделя искать — и то никто не наймет.

«Всегда такой стервой была или эта работа наложила свой отпечаток?» — задумался Маркиз, но быстро отбросил эту мысль, как пустую и несвое-временную.