Путеводная звезда - Коллектив авторов

увидел дом, и с верху стали падать бревна и что то другое, некоторые аж вперед меня. И подплыл к одному бревну и схватился и поплыл с ним и еще вынул из за пазухи существо, потому-что оно там как бы не задохнулось. Как доплыл до земли плохо вобще помню. Долго рвал соленой водой потому-что черес чур много ее наглотался, думал совсем помру. Так же и не знал про существо, спаслось ли на берег или нет. Но думаю оно спаслось потому-что один раз когда уже прошло двое суток и я сидел уже в полку, то есть лежал на своей койке дремал, мне по щеке что то ни с того ни с сего потерлось кабудто кот. И я понял что это оно, существо, потому-что ни каких котов в казарме да и вобще в расположение нашего пихотного полка от родясь небыло.»

* * *

Письма отца к матери… Туго стянутую бечевой пачку толщиной с ладонь я забрал из деревенского дома вместе с немногими вещами. Читать не собирался ― неловко, да и тяжело, больно. Но этот исписанный фиолетовыми чернилами лист был верхним, и взгляд помимо воли зацепился за отдельные слова. Выведенное как будто рукой школьника послание не оставило выбора. Я позволил себе аккуратно вытащить лист и узнать историю до конца. Мною двигало не досужее любопытство: наивный слог и не всегда корректная грамматика не помешали увидеть главное.

История удивила, но не вызвала недоверия. Более того: это покажется странным, но я определенно понимал, о чем идет речь.

Отец прошел почти всю войну, домой вернулся в конце сорок четвертого, по ранению. Повезло. Потом работал в совхозе механиком. Деревенская жизнь его не тяготила, приключений, судя по всему, хватило на войне. Он был простым человеком, но, видимо, смекнул не болтать налево и направо о случае с «существом». И страницы, что я прочел, были сложены по-другому, не как остальные письма: похоже, отец не стал отправлять это письмо полевой почтой, передал с нарочным. Он и мне ничего не рассказывал. Может, собирался, но не успел. Он умер, когда мне было одиннадцать, я поздний ребенок. Конечно, я помню отца и могу точно сказать, что ничего необычного за ним не замечал. Разве что, запомнилось, он как-то обмолвился, что маленьким всегда боялся собак, а теперь собаки почему-то боятся его.

Не стала рассказывать и мать, хотя для нее, всю жизнь прожившей в деревне, суеверия и волшебства были привычной частью существования. Приезжая в гости, она украдкой ставила в кухонном углу блюдце с молоком, для домового, чем неизменно веселила жену и детей. На все разговоры с готовностью соглашалась: да, конечно глупости, виновато улыбалась, но продолжала гнуть свое. Вместо вроде бы принятого в таких случаях хлеба она клала возле блюдца кусочек колбасы. «Опять мышей кормит», ― шептала украдкой жена, и я соглашался, и не удивлялся, если угощение исчезало, хотя мыши в нашем доме совсем редкие гости.

* * *

Я тоже вдохнул запах войн. Мои войны не были похожи на ту большую войну. О них не писали в газетах, а если писали, то скупо и не на первых полосах. К нашей истории имеет отношение только одна из этих войн, о ней и пойдет рассказ.

В краю, где солнце не знает меры, а высокие гибкие женщины ходят по дорогам, удерживая плетеные корзины на головах, где вожди племен притворяются генералами и командирами повстанцев, в старые времена существовала одна хитрость. Вождь, сумевший собрать достаточно воинов, чтобы потягаться с соседями, называл себя и свою родню марксистами. В одной большой северной стране никогда не могли устоять перед этой незамысловатой магией. И в жарком краю благодарно принимали все виды помощи.

Однажды в ряды помощников зачислили и меня. Там было интересно. Мы честно старались научить этих ребят с кожей цвета перезрелой сливы военному делу, но в самых ответственных случаях предпочитали справляться своими силами. Задача осложнялась тем, что нас там как бы не было. Правда, скоро мы открыли, что из тех, кого как бы нет, мы там такие не одни. Пробираясь в цепких зеленых дебрях, осторожно вытаскивая ботинки из жирно чавкающего болота, что называлось там почвой, иногда за переплетенными стеблями мы видели высокие бревенчатые стены. И не раз вместо привычного уже приторного запаха самодельной анаши ноздри щекотал горьковатый дымок виргинского табака, а флегматичное бормотание местных, бывало, перемежалось отрывистыми фразами на чистейшем языке Шекспира.

До поры до времени все шло хорошо, но мы были слишком чужие в тех местах. Кто-то из «марксистов» сменял планшет со штабными картами на пару пачек зеленых банкнот, и мы попали в грамотно организованную засаду. Прочертила дымовую полосу управляемая ракета, застучали в зарослях пулеметы. Напарника сразу убило наповал, пятнадцать сопровождавших нас местных забыли все, чему их учили, бросили технику и бестолково разбежались. В тех землях хватает парней здоровенных и свирепых на вид, но и только, воины среди них редкость. В засаде, однако, сидели такие же, и задачу не оказаться захваченным мне удалось выполнить. Я долго бежал, петляя в зарослях, потом шел, потом полз. А потом начал понимать, что другую задачу ― выжить ― я, видимо, провалю. Выполнить ее сильно мешали пуля в боку и засевший в черепе осколок.

Не знаю, сколько я пролежал под низким и душным пологом папоротников. Я уже вколол себе все, что у меня было, и теперь прикладывал к губам флягу, стараясь растянуть остаток воды до того момента, когда ее станет некому пить. Джунгли шелестели листвой, шуршали, взрыкивали, ворчали. Рядом со мной, на мне и, кажется, уже и внутри меня что-то ползало и копошилось. Ноздрей касался легкий запах подпорченной рыбы, и провалы в сознании становились чем дальше, тем продолжительнее.

Когда перед глазами возникла черная в белых точках голова с чем-то пестрым в волосах, я только слабо улыбнулся. Губастый рот иронично булькнул, голова пропала, и папоротники сомкнулись за исчезнувшей сутулой фигурой. Своеобразная логика бреда предполагала следовать за черным человеком, и я нашел в себе силы поползти в просвет между зарослями.

Не могу сказать, как я умудрился не потерять след, наверное, просто повезло.

У входа в невысокий шалаш белели, скалились рогатые черепа. Я заполз под нависающую полотняную штору и услышал, как хозяин зацокал языком. Я хотел спросить, какого черта вместо страны вечного покоя мы притащились к нему домой, но вместо этого ткнулся лицом в песчаный пол и надолго провалился в темноту.

Приходя временами в