Заначка на черный день - Сергей Лавров

— Читай!

— Зачем? — недоуменно спросила она, вертя газету перед носом, близоруко всматриваясь. — Она старая… и потом, я не интересуюсь спортом!

— Так заинтересуйся! Ты что — весь инструктаж забыла, склерозница?! Сделай в газете дырку пальцем… вот так!.. и через нее наблюдай! Надо, чтобы эта девица не видела твоего лица, а ты ее — видела! Поняла?

— Поняла, не дура ведь. Читать я умею с трех лет… Пятьдесят два года уже читаю…

— Ты газету кверху ногами держишь! — отчаянно зашипела я.

Но менять что-нибудь было уже поздно. Из-за кустов, следуя изгибу дорожки, показалась сутулая тонкая фигура в серо-коричневом пальто в крупную клетку, на манер шотландского пледа. Метрах в десяти за ней, пригибаясь, точно солдат под обстрелом, перебегая от куста к кусту, тащилась в своем ватнике и кирзачах суперагент Зинаида. Мы с Марго замерли, затаились. Наверное, две тетки, в восемь часов субботнего утра увлеченно читающие на пустынной остановке новости спорта за прошлую неделю, выглядели, мягко говоря, странновато, но мне ничего лучшего не пришло в голову. Когда я это задумывала, план не казался мне столь дурацким. Почему все в жизни выглядит гораздо глупее, чем в мыслях? Загадка человеческой природы… парапсихология, не иначе. Главное, что наших любопытных рож приближающаяся Аня Боголепова не могла видеть, а я ее прекрасно разглядела через аккуратную дырочку в сгибе газеты.

Когда она подошла достаточно близко, шагов на пятнадцать, я просто ахнула. Ничего себе косенькая христова невеста! Это была девушка просто потрясающей внешности! Если еще учесть, что никакой косметики на ней, судя по всему, не было — это было нечто, я вам говорю! Чтобы я другую женщину похвалила — для этого много надо, и случается такое не часто.

Я не могла бы назвать ее красивой… в мужском понимании этого слова. Это была не барби а ля Света Самушкина, и сама мысль поставить ее к шесту казалась кощунственной. Видно было по всему, что она скорее умрет, нежели подчинится — а это мужикам не нравится, ох как не нравится! По себе знаю. Лицо ее выглядело усталым, глазницы запали, образовав настоящие синие ямы на бледной коже. Но из этих ям глядели на мир огромные, черные, жгучие глаза — немигающие, блестящие, я бы даже сказала — безумные. Оторваться невозможно было от этих глаз… они просто гипнотизировали! На лице был покой и смирение, а в глазах бушевало пламя… Везувий просто!

Аню не уродовал даже темный платок, скрывающий копну упругих, как проволока, черных волос. С распущенными волосами она вообще выглядела бы потрясающе. Для секса она, конечно, малопригодна была… Не потому что нехороша, а потому что вряд ли найдется достойный ее мужик. Зато уж если найдется — это будет вторая Кармен, и с тем же исходом, скорее всего.

Пока я так себе рассуждала, едва не выронив из рук газетку, которой прикрывалась, моя Кармен тихо и просто, потупясь, миновала нас с Маргаритой. Губы ее чуть двигались, похоже было, что она на ходу читала какую-то молитву. Я толкнула свою подругу локтем в толстый бок.

— Видала?!

— Ага! Вижу! На той стороне дороги! Подозрительный мужик с бородой, на мотоцикле! Он нас все время как-то странно рассматривает! Я сразу догадалась, что он из мафии! Эх, убрать бы его! Агнесса, почему у нас нет пистолетов?

Я вздохнула в полном отчаянии. В мозгах Маргариты явно бродили остатки вчерашнего похмелья.

— Слушай, ты, жертва сливянки! Этот бородач — мой хороший друг, Вениамин Михайлович! Он будет тебя спасать! А я тебе говорю про девушку, которой вы с Зинкой должны задавать дурацкие вопросы! Вот она, у тебя за спиной! Только что прошла мимо нас! Куда ты смотрела, дурья твоя башка?

— Куда, куда… — смутилась Маргарита, оглядываясь вслед Аннушке Боголеповой, отошедшей уже шагов на двадцать. — Где ты мне дырку в газете проткнула, я туда и смотрела!

— Я же для примера проткнула, дура!

— Прекрати ругаться, пожалуйста. Разве ты сказала, что для примера! Я подумала — в дырку надо смотреть! Ты же знаешь, что я очень исполнительная и пунктуальная! Мне все до тютельки разъяснять надо! А в дырку мне девушки никакой видно не было, а только этот подозрительный мужик, твой друг… Надо же, какой представительный мужчина… Борода такая, как у Черномора…

Тут прямо на нее наскочила крадущаяся вслед девушке Зинаида.

— Потеряйся, убогая! Объект проследовал мимо вас тридцать две секунды назад! Следовать за ним… или позвонить тебе?

— Девчонки, хватит валять дурака! — взмолилась я. — Ведь серьезное же дело делаем! Следи за ней аккуратненько, Зинуля, и все делай, как я сказала. А ты, слабопьющая, пошли со мной! Мы на колесах ее обгоним — и ты пойдешь к ней навстречу с первым заданием — смутить ее внутренний покой. Понятно?

— Мы на мотоцикле поедем?! Как интересно!

Я воздела глаза к небу, вопия о пощаде. Если Господь наблюдал за нами в этот момент, он должен был меня пожалеть! Ведь, в конце концов, мы спасали одну из его овечек от дьявольского искушения! Вечно я хватаюсь за чужую работу…

Маргарита в своем уродливом лиловом плаще плюхнулась на заднее сидение так, что бедный «харлей» закачался и скрипнул рессорами, а Веник беспокойно завертел своей круглой башкой. Я объяснила ему задачу, подошла к мотоциклу и остановилась в недоумении и некотором раздражении. Мне не хватало места! Эта толстуха Марго раскорячилась на все длинное сидение! Симптоматично, однако!

— Слышь, двигайся, подруга! — скомандовала я. — Плотнее к Вениамину Михайловичу! Обними его покрепче, он не кусается.

— Как скажешь, Агнессочка! — лихо воскликнула Марго и охватила Веника обеими руками так пылко, что он раскрыл рот и принялся слегка разжимать ее борцовский захват, чтобы глотнуть воздуха.

Однако! Эта престарелая этуаль бесстыдно раскорячила по обе стороны мотоцикла свои толстые коленки и прижалась к Венику лицом, грудью, животом и даже… уж простите, не буду уточнять чем. Кое-как пристроившись сзади, я попыталась просунуть руки между спиной старого байкера и ее мощным корпусом, чтобы хоть как-то удержаться на отвоеванном плацдарме и не оказаться задом на мокром асфальте, когда Веник стартанет с места в карьер. Черта с два! Ни одной щелочки! Пришлось хвататься за ребра сидения по бокам и чувствовать себя, как молодая курица на шестке, оттесненная от петуха жирной опытной наседкой.

Пока Веник, наклонив голову, озабоченно разглядывал просевшие рессоры и сплющенные шины мотоцикла, я привстала поближе к ушку Марго и ласковым шепотом сказала:

— Ты не увлекайся, подруга! Мы на улице, а не в постели! Не надо здесь шведскую тройку изображать! Прохожих окороками распугаешь!

Но эта нахалка сделала вид, что ничего не слышит!

Мы с ветерком обогнали Аню Боголепову, шагающую по тротуару, и высадились впереди метров за сто, в переулке. Я едва отодрала Маргариту от Веника!

— Слезай, давай! Прилипла, что ли! Ни стыда, ни совести, а еще педагог!

— Я бывший педагог! — блудливо состроила глазки эта питерская королева Марго. — Я на пенсии! А ты что — ревнуешь, да?! Скажи, ревнуешь?!