Ковер царя Соломона - Барбара Вайн

В дверь снова позвонили.

Алиса спустилась на первый этаж. Через цветные стекла входной двери можно было разглядеть силуэт пришедшего. Это был не Майк. Она почувствовала внезапное разочарование, и ее сердце неожиданно упало. Как это вообще возможно – испытывать разочарование оттого, что не встретила мужа, которого сама же с радостью бросила?

Женщина открыла дверь. У порога стоял высокий худощавый брюнет. Его лицо напоминало лицо монаха с одной из картин Эль Греко. Алиса, которая ничего не знала о живописи, сказала однажды своему знакомому с факультета искусств, что все молодые мужчины на портретах Эль Греко на одно лицо. Тот рассвирепел и заявил, что это – полнейшая глупость и невежество. Но что поделать, если Алиса так видела. На всех портретах – одно и то же: узколицые бледные бородачи, темноволосые, голубоглазые и все будто заморенные голодом.

Визитер был таким же. Они с Алисой молча смотрели друг на друга. Ей почему-то показалось, что он вполне способен внезапно напасть на нее. Но нападать он не стал, а вместо этого осведомился:

– А Тина дома?

– Не знаю, – ответила скрипачка. – Сейчас гляну.

Она оставила гостя стоять, где стоял, а сама направилась к бывшим апартаментам директора школы. Не было ни звонка, ни дверного молоточка, и ей пришлось постучать кулаком. Алиса стояла и ждала ответа. Ей вдруг пришло в голову, что все это могло быть только поводом для того, чтобы проникнуть в дом и что-нибудь стащить. Она быстро вернулась, так и не дождавшись Тины. Незнакомец стоял в вестибюле и читал имена, выгравированные на сосновых панелях. Всех этих Эдит и Дороти, вместе с их жалкими успехами на выпускных экзаменах.

Он обернулся к ней и спросил:

– Вы работаете здесь учительницей?

Молодая женщина мотнула головой:

– Школы больше нет, – она чувствовала себя немного неуютно из-за того, что впустила его в дом. – А Тины нет дома. Могу ли я ей что-нибудь передать?

Почему-то это насмешило гостя:

– Вы можете передать ей это.

Он протянул Алисе незапечатанный конверт – наверное, письмо.

– Джарвиса тоже нет? – снова спросил он и добавил: – Меня зовут Аксель Джонас.

Скрипачка немного успокоилась. Не был он никаким чужаком, обманным путем вторгшимся в дом, – это был просто друг хозяина. Который знал Тину. Хотя и не знал, что «Школа» больше не является школой. Аксель, похоже, угадал ее мысли:

– Я никогда здесь не был, – пояснил он.

Алиса кивнула:

– Подождите Джарвиса, если хотите, но он может вернуться поздно.

– Где он? – Голос Акселя прозвучал неожиданно резко.

– Откуда мне знать?

– Вы его подруга или жена?

– Я просто здесь живу, – ответила Алиса. – Снимаю комнату. Пара-тройка человек снимает по комнате, а Тина с детьми – несколько.

Джонас снова поразил ее своим шестым чувством, посмотрев в сторону кабинета, на котором значилось: «переходный класс».

– Могу я подождать Джарвиса там? – спросил он.

– Вообще-то, это и есть его комната…

Скрипачка сама не понимала, зачем ему это объясняет. Ведь он все знает и так. Наверное, слышал от самого Стрингера.

– Так к кому вы пришли? К Джарвису или к Тине? – уточнила она.

Мужчина не ответил. Он молча открыл дверь «переходного класса» и шагнул внутрь. Алиса вернулась к комнате Тины и просунула конверт под дверь. Она не представляла, что ей делать. Наверное, надо бы пойти к Тому и посоветоваться с ним насчет этого Акселя Джонаса, незваного гостя, который проник к Джарвису и сидит там теперь запершись. Подумав о флейтисте, она ощутила раздражение. Не хотелось ей обращаться к нему. Не хотелось, чтобы Том опять начал вести себя с ней покровительственно и в присутствии Акселя по-хозяйски называть ее «моя дорогая».

Алиса не стала ничего делать. Интересно, как она поступит, если, заглянув в комнату Джарвиса, обнаружит этого типа копающимся в ящиках стола или просматривающим бумаги? Она не знала. Лучше всего сделать вид, что все это ее не касается. Женщина спустилась в кухню. Она еще не ужинала, а в обед лишь немного перекусила. В холодильнике нашлись только кусочек заветрившегося сыра и откупоренная бутылка болгарского красного вина. Она сжевала немного сыра с белым хлебом. Дом был тих, словно обезлюдел.

Джаспер напряженно прислушивался к тишине. Уже минут десять не было слышно ни звука. Мальчик осторожно выбрался из каморки. Бьенвида последовала за ним. Они крались, как воры. В вестибюле никого не было: ни «Призрака», ни «Дракулы». Наверное, они приходили, но, не найдя мальчика, убрались подобру-поздорову.

Последние полчаса Джаспером все сильнее завладевали мысли о собственной безопасности. Еще в раздевалке он постарался придумать какой-то план. Если обнаружится, что Аксель Джонас рыщет по дому, разыскивая его, а на первый взгляд именно так все и было, особенно если судить по его вопросу «Где он?», то они проскользнут по лестнице на третий этаж, и Джаспер позвонит в колокол, созывая себе на помощь весь Западный Хэмпстед.

– А по-моему, лучше позвонить в полицию, – сказала Бьенвида.

Ее брат лишь отмахнулся, хотя видел, что сестренка вся дрожит и, похоже, собирается зареветь. Когда они остановились перед своей дверью, она повторила:

– Давай позвоним в полицию, Джас.

– Никогда! Никогда в жизни я не позвоню в полицию! – довольно опрометчиво заявил мальчик.

Шмыгая носом, Бьенвида достала свой ключ, и дети вошли в комнату. На коврике перед дверью лежал конверт. Джаспер мгновенно узнал его. Это было одно из фальшивых писем, изготовленных Деймоном, в котором «Тина» просила школьную учительницу ее сына, мисс Финч, извинить его за отсутствие по причине мононуклеоза, сопровождавшегося приступом горячки. Джаспер сообразил, что произошло. Должно быть, конверт выпал у него из кармана в пиццерии, а Аксель Джонас подобрал его и принес. Это значит, что они знают его адрес. И звонить в колокол смысла пока нет. Нет, лучше им вдвоем закрыться в комнате на ключ и так спастись.

– Не реви, – сказал мальчик сестре. – Все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь?

– Слушай, Бьенвида, если ты сейчас же замолчишь, я тебе кое-что покажу. Я покажу тебе свою татуировку.

– Нет у тебя никакой татуировки.

– На что спорим?

Джаспер рывком стянул свитер с футболкой. Сестра в благоговении уставилась на его спину.

– Джас, это восхитительно! – Она подняла пальчик. – Можно я поглажу львеночка?

– С ума сошла? – отшатнулся ее брат. – Даже не смей! Можно только смотреть. И не вздумай никому рассказать о моей татуировке!

Том хотел сделать Алисе сюрприз, что-нибудь такое, что искупило бы его поведение. Он чувствовал себя виноватым. Действительно, не надо было вести ее в то гнусное место, где на нее могли напасть, а он не смог бы ничего сделать. Неудивительно, что она расстроилась.