Братство рун - Михаэль Пайнкофер

— С позволения сказать, миледи, такого не было.

— Правда? А что же находится в чемоданах, которые как раз разгружает твой кучер? Остальные платья, данные сердобольной рукой?

— Книги, — с улыбкой поправила Мэри.

— Книги? — Ледяной голос осекся.

— Собрание древних классиков. Я люблю читать.

— Ну, теперь, здесь в замке Ратвен у тебя не часто выпадет для этого случай. Ты познакомишься с тем, что жизнь супруги лэрда полна самопожертвования и обязанностей, так что у тебя едва ли останется время для этого бездарного времяпрепровождения.

— Простите меня, что я вновь противоречу вам, миледи, но я не рассматриваю занятие чтением как времяпрепровождение. Вальтер Скотт любит говорить, что…

— Вальтер Скотт? Кто это?

— Великий писатель, миледи. И шотландец.

— Как и наш конюх. Что это значит? Посмотри на меня, мое дитя. И в моих жилах течет кровь древней Шотландии, и все же ни я, ни мой сын не имеем ничего общего с этим грубым, ленивым сбродом крестьян, который сидит на нашей земле и мешает тому, чтобы получить с нее прибыль.

Ее голос стал громким и неумолимым, черты лица стали еще более жесткими. Потом, однако, она поняла это и изобразила на своем лице подобие улыбки.

— Давай не будем говорить больше об этом, — сказала она. — Не теперь, дитя мое. Ты только что приехала и наверняка устала от долгого путешествия. Если ты проведешь здесь хоть немного времени, то поймешь, о чем я говорю, и разделишь мое мнение.

Она дала служанкам знак, чтобы они отнесли малочисленный багаж Мэри и ее камеристки в дом.

— Я распорядилась, чтобы Дафна показала тебе твою комнату. Потом она приготовит для тебя ванну, чтобы ты умылась с дороги. Ты же должна понравиться своему жениху, когда он впервые увидит тебя.

— А где сейчас Малькольм? — заинтересованно спросила Мэри. — Когда я увижу его?

— Мой сын, лэрд, ускакал на охоту, — холодно заметила Элеонора. — Он вернется лишь завтра утром. А пока у тебя есть время освоиться здесь. Я снабжу тебя парой моих собственных платьев, пока портниха не сошьет для тебя новые. Дафна, моя горничная, оденет тебя.

— Простите, миледи, но у меня есть моя собственная камеристка. Китти сопровождала меня по моему настойчивому желанию. Она и дальше впредь должна оставаться у меня на службе.

— В этом нет никакой необходимости, дитя мое, — ответила хозяйка замка и смерила Китти оценивающим взглядом. — Лэрд Ратвен в состоянии обеспечить тебя собственной прислугой. Твоя камеристка может возвращаться обратно в Эгтон. У тебя нет больше никаких обязанностей перед ней.

— Что? — Китти с мольбой посмотрела на Мэри. — Прошу, миледи…

— Кто позволил тебе подать голос? — резко спросила Элеонора. — Я спрашивала твоего мнения, девушка?

— Прошу, не сердитесь, миледи, — попросила Мэри. — Это моя вина, если Китти не знает, где находятся границы ее положения. Она для меня больше, чем просто служанка. В последние годы она была моей верной спутницей и подругой. Поэтому я от всей души прошу вас позволить остаться Китти.

— Служанка твоя подружка? — Во взгляде Элеоноры появилось недоумение. — На юге странные обычаи. На севере мы придерживаемся древних традиций. Ты тоже привыкнешь к ним.

— Как пожелает миледи.

— Мне все равно, твоя камеристка может остаться. Но на нее не распространяются никакие привилегии.

— Конечно, нет. Спасибо, миледи.

— А теперь ступай и располагайся здесь как дома. Когда лэрд вернется, он должен найти все в лучшем виде. И свою будущую жену.

— Конечно, миледи, — сказала Мэри и смиренно опустила голову. Элеонора Ратвен кивнула, потом повернулась спиной и пошла к дому.

— Миледи? — позвала ее Мэри.

— Что еще?

— Я благодарю вас за добрый прием. Я постараюсь оправдать ожидания, которые возлагают на меня. Ратвен должен стать моей новой родиной.

На какое-то мгновение показалось, что хозяйка замка хотела что-то сказать в ответ. Но уже в следующий миг она лишь кивнула головой и оставила Мэри и Китти во дворе замка. Молча молодые дамы смотрели ей вслед, и у обеих было чувство, что излучаемый Элеонорой Ратвен холод остался.

Первую ночь в замке Ратвен Мэри спала плохо. Она беспокойно ворочалась во сне, и ей казалось, что она всю ночь не сомкнула глаз. Ее преследовало ощущение, что высокие башни и стены замка проникали в ее сны и бросали мрачные тени.

Снова она видела молодую женщину, сидевшую на крупе белоснежного скакуна и скачущую по просторам Хайлэндса. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как она последний раз видела этот сон. Мэри узнала всадницу по ее хрупкой фигурке, простой спокойной красоте и длинным темным волосам.

На этот раз она не сидела на коне и не испытывала того чувства свободы, которое обычно посещало ее, когда ветер раздувал ее волосы и землистый запах Хайлэндса наполнял ее легкие. На этот раз ее сердце было сдавлено, печально и полно тревоги.

Молодая женщина стояла на балконе своего замка, прислонившись к зубцам башни, и смотрела неподвижно на суровый холмистый край, простирающийся по ту сторону пропасти. Солнце опустилось в туманную мглу, поднимающуюся каждый вечер. Красным цветом окрасился горизонт и придал ландшафту вид, словно озера крови собрались в низинах. Молодая женщина видела в этом дурное предзнаменование, и Мэри отчетливо чувствовала ее страх.

— Гвенн?

Когда ее назвали по имени, молодая женщина обернулась. Она была одета в простое льняное платье, однако не мерзла. Она привыкла к суровому климату Хайлэндса, родилась здесь и выросла.

Ее окликнул молодой человек. Он был одет в шерстяной плед красно-коричневого цвета, который накинул себе на плечи и закутал бедра. Кожаный пояс, на котором висел короткий широкий меч, поддерживал тартан. Сходство молодого человека с женщиной сразу бросалось в глаза: те же благородные черты лица, синие глаза, те же черные волосы, свободно падающие молодому воину на плечи. Его подбородок был шире и энергичнее, чем у сестры, углы рта опущены вниз. Ненависть и печаль отражались на его лице, и Гвенн испугалась, когда увидела своего брата таким.

— Тебе больше не нужно высматривать отца, — сказал он с холодком, который заставил ее содрогнуться. — Он больше не вернется.

— Что произошло, Дункан?

— Гонец принес новости из Стерлинга, — с гневом в голосе ответил молодой человек. — Над англичанами одержана победа, но много храбрых воинов пало, и из нашего клана тоже.

— Кто? — спросила Гвенн, хотя сама боялась ответа.

— Фергюс. Джон. Браен. Наш кузен Малькольм. И наш отец.

— О нет, — тихо застонала Гвенн.

— Гонец сообщил, что отец бился до последнего и победил десять английских конных рыцарей. Потом его поразила стрела из вражеских рядов. Стрела, которая предназначалась Уильяму Уоллесу. Но отец бросился вперед и прикрыл его своим собственным сердцем. Он, видимо, умер на месте, но Уоллес даже не заметил этого.