Почему поют русалки - К. С. Харрис

— Ты считаешь, что так сумеешь защитить меня от Джарвиса?

— Да. Это самый надежный способ дать ему понять, что я намерен любой ценой защитить тебя.

Кэт молчала. Молчание длилось так долго, что он понял: страх в ее душе постепенно уступает место покою. Затем она судорожно сглотнула, попыталась что-то сказать, но не сразу сумела справиться с собой.

— Только знаешь, Себастьян, это правда. Я действительно передавала информацию французам. В течение нескольких лет.

— И сейчас продолжаешь передавать?

— Нет. С февраля.

— Тогда мне нет дела до этого.

Ее губы чуть приоткрылись, лоб прорезала морщинка недоумения. Он знал, она не понимает его, не может понять. И никогда не поймет того, чему научил его опыт нескольких военных лет.

Он погладил большим пальцем ее ладонь.

— Ты поступила так ради Ирландии?

— Да.

— В таком случае как ты могла подумать, что это оттолкнет меня? — Он поднес ее руку к губам. — Меня пугает лишь то, что ты подвергала себя такому риску. И обижает твое недоверие. Ты не сказала мне правды даже перед лицом угроз Джарвиса. Но моя любовь к тебе не стала меньше, Кэт. Такого никогда не произойдет.

Слеза выкатилась из уголка глаза и тихонько поползла по ее щеке.

— Я не заслуживаю такой любви, — прошептала она. — Такой преданности.

Он с нежностью, но невесело улыбнулся.

— В таком случае мне придется посвятить всю жизнь тому, чтобы убедить тебя в ней. Объявление о нашей помолвке появится в утренних газетах.

Тень пробежала по лицу женщины.

— Значит, тебе придется сделать это сегодня вечером.

— Сделать что?

— Рассказать обо всем твоему отцу.

Густой туман, который пришел ночью, принес с собой острый щекочущий запах ближних свежевспаханных полей и соленый воздух дальнего Северного моря. Зайдя к отцу на Гросвенор-сквер и узнав, что графа Гендона нет дома, Себастьян — одинокая целеустремленная фигура — пошел пешком по шумной Сент-Джеймс-стрит. Вечерняя улица на всей протяженности звенела цоканьем копыт, смехом мужчин в смокингах, прогуливающихся по аллеям соседнего парка или окликающих друг друга из проезжающих экипажей. Себастьян зашел в первый попавшийся на пути клуб, затем в следующий и так во все подряд, пока не отыскал отца мирно сидящим в библиотеке «Уайтс» — а раскрытая книга на одном колене, стакан бренди на столике.

Себастьян помедлил, задержавшись в дверях и глядя на отца. Тот сидел, низко склонившись над книгой, отдав все внимание чтению. Гендона не интересовали Платон и Плавт, Еврипид и Вергилий, но он испытывал глубокое уважение к трудам римских государственных мужей от Цицерона и Плиния Старшего до Юлия Цезаря и часто проводил вечера за чтением их произведений. Сейчас, сидя в мягком полукруге света, очерченном масляной лампой, граф напомнил сыну картинку из детства, из тех лет, когда братья были еще живы, а мать не исчезла из их мира.

Вспомнив те дни, Себастьян ощутил, как разрастается боль в груди, и тяжело вздохнул. Боль не исчезла. Отношения между графом Гендоном и его единственным оставшимся в живых сыном всегда были достаточно напряженными. Но в них — под обидами, отчужденностью и взаимным недовольством — любовь Себастьяна к отцу не угасала.

И сейчас, имея огромный груз сожалений и не меньшую тяжесть сочувствия, Себастьян, ступая по ковру, пошел к отцу.

— Отец, прошу вас, пойдемте со мной. Есть один вопрос, который нам необходимо обсудить.

Подняв глаза, Гендон встретил взгляд сына, минуту смотрел на него, затем, заложив книгу закладкой, встал.

— Сейчас. Только надену пальто и возьму трость.

Шагая бок о бок, они направились вдоль тротуара, залитого светом уличных фонарей, храня настороженное молчание.

Наконец Себастьян заговорил:

— Я хотел лично объявить вам, что послал уведомление в «Морнинг пост».

Взгляд отца устремился на него, и по сузившимся глазам, по его внезапно окаменевшей челюсти Себастьян понял: отец догадался, о чем он ведет речь.

Когда Гендон заговорил, его голос прогремел таким взрывом, что шарахнулась шедшая рядом лошадь.

— Разрази тебя Господь, Девлин! Не говори мне, что вправду сделал это.

— Пока нет. В понедельник в семь вечера, в соответствии с особым разрешением. Я не жду ваших благословений, но хотел бы, чтобы вы, отец, примирились с фактом.

— Примирился? — усмехнулся Гендон. — Никогда! Себастьян взял себя в руки, стараясь говорить как можно спокойнее.

— Это все равно произойдет, дадите вы свое согласие или нет. У вас нет возможности помешать мне.

— Клянусь всем святым, я лишу тебя наследства. И ты получишь от меня только то, что унаследуешь по закону, — титул и поместье.

— Я этого ждал.

— И решился, дьявол тебя забери?

Себастьян поднял глаза и глянул в потемневшее, искаженное гневом лицо отца.

— Отец, вы могли бы меня уважать, если бы я отступил перед лицом подобных угроз?

Рука Гендона застыла, судорожно сжимая набалдашник трости. Но через мгновение, к удивлению Девлина, черты его лица разгладились. Словно прибой отпрянул от берега, оставив на песке питавшие его обиду и разочарование.

— Себастьян.

Слово, которое произнес отец, поразило сына. Обычно граф Гендон обращался к нему, называя титул. И чрезвычайно редко звал его по имени.

— Бога ради, подумай еще.

— Неужели вы считаете, я этого не сделал? Уже не один год я только о том и мечтаю. Как вы, возможно, знаете.

Черты лица графа Гендона снова одеревенели.

— Мне ни разу не пришлось раскаяться в том, что я совершил семь лет назад.

Себастьян открыто встретил разъяренный отцовский взгляд.

— Вы сделали то, что находили правильным. Теперь я понимаю это.

— Понимаешь ли?

— Да. Но это не значит, что я считаю ваше решение правильным. Вы ошибались относительно Кэт, и она доказала это, отказавшись от денег, которые вы ей предложили.

— Ошибался? Тогда какого черта она принимает твое предложение? Не понимает, что ли, чем этот брак явится для тебя? Опомнись, Девлин! Взвесь последствия такого шага. Ты станешь изгоем в глазах всех. Потеряешь все, с чем связан теперь. Тебя исключат из клубов. Отвернутся друзья. И ради чего? Ради любви женщины? Ты думаешь, твое чувство окажется таким сильным, что уцелеет, когда ты поймешь, что позволил погубить свою жизнь?

— Пусть, — выдавил из себя Себастьян.

Гендон лишь энергично отмахнулся от него затянутой в перчатку рукой.