Пангапу, или Статуэтка богини Кали - Константин Стогний

Ведь дружба – это не только обмен подарками или проблемами. Это обмен радостями и умение радоваться радостям другого. Это умение радость выслушать и разделить. Дружба – это разговоры обо всем. От вкуса пива в Порт-Морсби до обсуждения упругости жил животных для хорошего лука. А вот когда тебе диктуют, что делать и о чем говорить, – это не дружба. Это так, болтовня на фоне своей жизни.

Вообще, Виктор и его друзья находились в племени не более трех суток, и пойти на охоту с каннибалами – это было неслыханно, по крайней мере, для самих каннибалов. В племени хули, как и во многих других племенах, пойти на охоту – это приблизительно как у нас пойти в разведку. И, понятное дело, взять с собой чужака, да еще и белого, – это кредит безграничного доверия. Однако так повелел Хоро.

Если ты, любознательный читатель, хоть раз в жизни переезжал в другой город (именно город, с квартирой не то), то ты знаешь это чувство первого утра в нем. Как новое пальто. Оно по-новому сидит и пахнет. Тебе немного в нем неловко, и ты более аккуратен с ним, и тебе кажется, что так будет всегда. Ты просыпаешься и понимаешь, что сегодняшний день будет точно не такой, как вчера, что сегодня будут новыми все люди, все места, все виды…

Виктор постепенно начинал осваивать ток-писин, спрашивая то у Пиакор, то у Явара незатейливые фразы «усеченного» английского языка.

– Явар, а как будет «видеть»? – не останавливаясь и не оглядываясь, спрашивал Лавров.

– Луким…

– Луким, – тихонько повторил Виктор, с легкой одышкой от тяжести шестидесятикилограммового казуара на плечах. – А как будет – «есть»?

– Каикаи, – Явар бросил взгляд на папуасов, мол, смотрите, как белый учится.

Те в ответ только улыбались.

– Каикаи… Значит, нас три дня назад чуть не каикаи? – воскликнул Виктор, глядя на Пиакор.

Девушка только кивнула в ответ, поежившись, будто представив себе эту картину. Виктор продолжал движение.

– А как будет… «улыбаться»?

– Я ухожу!

– Я ухожу… – повторил Виктор, потом вдруг спохватился: – Это как?

– Я ухожу, маста Вик.

Виктор остановился и повернулся к Явару.

– Не понял… Куда?

– Мне пора домой… – Явар потупил взор.

– Что, так сразу? – Пиакор была разочарована, как собака в момент, когда она понимает, что упавшая со стола еда – всего лишь морковь.

– Как сразу? Мы тут уже три дня, и мне пора. Там, в Хуанабаде, дядя… не знаю, что с ним. Брат с семьей. Они не смогут без меня.

Виктор и Пиакор переглянулись.

– Явар, может, не стоит так уходить, – Виктор был настолько обескуражен этим заявлением, что даже не мог сразу подобрать слова, – ты что же это…

– …Маста Вик, вы же сами говорили, что мужчина должен принимать решение один раз. Вот я принял…

– Но как же Йов? Он же не оставит тебя в покое!

Явар не нашелся что ответить.

– Явар, оставайся, – вдруг попросила Пиакор.

Парень колебался. Впервые Пиакор по-настоящему обратила на него внимание и просила остаться.

– Оставайся, парень, – опять включился Виктор, – мы сейчас тут все проблемы решим, а потом вернемся и я тебе помогу разобраться с Йовом. Я тебе обещаю.

Пауза затянулась. Эбума и Зупп, которые не знали английского, стояли и безучастно хлопали глазами. Пиакор, то ли расслабившись, то ли устав, стоя рядом с Виктором, вдруг прижалась щекой к его бицепсу.

– Оставайся, Явар…

Явар посмотрел на девушку. Она действительно любит большого белого.

– Нет! – твердо отрезал парень. – Мне пора. У меня нет возможности делать всем добро, но у меня есть возможность никому не причинять зла…

Явар снял со спины тушку валаби и отдал Пиакор.

– Явар, подожди! – Виктор вдруг сбросил с плеч казуара, сделав это с такой легкостью, как будто это был не лесной гигант, а рождественская индейка.

– Я должен с тобой рассчитаться… – Виктор снял со спины свою дорожную сумку, с которой не расставался.

– Нет, маста Вик! – испугался Явар. – Даже не уговаривайте! Не возьму!

Виктор уже достал из бокового кармана целлофановый пакет с бумажником, где у него лежал неприкосновенный запас денег.

– Держи, Явар, – он протянул проводнику довольно внушительный пресс купюр.

– Не возьму, маста Вик…

– Явар, – перебил Виктор с упреком, – а как же дядя и брат с семьей? Что они есть будут? Если ты не умеешь радоваться заработанному гонорару, то твоя радость будет недолгой, даже если завтра кто-то подарит тебе дом.

Явар понимал, что Виктор прав, и был вынужден взять деньги. Его покушение на Лаврова осталось между ними и уже забылось, но ему все равно было стыдно.

– Спасибо, маста Вик, храни вас Дух!

Пиакор вдруг почему-то стало грустно. Она уже привыкла к этому мальчишке – ершистому, смешному, но такому доброму и отважному. Одна вдруг подошла к нему и поцеловала в щеку.

– Спасибо, Яварчик…

Явар побледнел.

– За что?

– За то, что спас меня.

Парень смутился.

– Не стóит. Тебе спасибо. Прощай… – Явар, опустив глаза, проглотил комок в горле, – …и прости меня.

– За что?! – тут уже пришло время удивиться Пиакор.

– За все…

Явар отвернулся, посмотрел на папуасов, поднял руку, сказав два слова на ток-писин, они ответили ему, и он быстро зашагал в сторону банановой рощи.

– Прости и отпусти, – тяжело перевела дыхание Пиакор. – Странный он какой-то.

– Все, кто любит, странные, – ответил Виктор, глядя вслед уходящему Явару. – Иногда найти пару гораздо проще, чем найти себя.

– Ты о чем? – Пиакор нарочито удивленно посмотрела на журналиста.

– Пи, ты же психолог, журналист… Подумай…

– Я психолог только в чужой жизни, в своей – я просто псих.

Пиакор вдруг перекинула через плечо тушку валаби, которую оставил Явар, и перевела разговор на другую тему.

– Так, ну чего мы стоим! Я уже есть хочу! Пойдем… – и двинулась вперед.

Виктор, иронично хмыкнув, надел свой рюкзак и, взвалив казуара на плечи, посмотрел на Эбуму и Зуппа.

– Вперед, друзья! – сказал он папуасам на ток-писин и пошел догонять Пиакор…

– Послушай, Маклай! – удивленно спросил Зупп Виктора через Пиакор. – Откуда ты так хорошо знаешь джунгли?

Лавров сделал небольшой привал. Он ведь нес тушу казуара один, а до поселения хули было еще идти и идти. На отдыхе Виктор сидел и рассуждал, как лучше добраться обратно, и Пиакор от восторга только покачивала головой и переводила слова Виктора туземцам. Они были поражены знаниями Виктора, так что не выдержал даже молчаливый Зупп.