Ее тайный дневник - Джулия Куин

* * *

Миранда не особенно расстроилась от того, что Тернер уехал раньше остальных гостей. Она и сама поступила бы точно так же, если бы могла. К тому же в его отсутствие она тоже спокойно все обдумает. Хотя что? Она повела себя вопреки всем принципам, в которых была воспитана, и если она не выйдет за Тернера, то будет навсегда опозорена.

Когда спустя несколько дней они вернулись в Лондон, Миранда нисколько не сомневалась, что Тернер тут же появится. Она не хотела заставлять его жениться насильно, но когда между джентльменом и леди возникают… определенные обстоятельства, то обычно это кончается свадьбой. Он это знает. И сдержит слово.

Он, конечно же, намеревается это сделать. Она была глубоко потрясена их близостью, да и он наверняка тоже. Не может быть, чтобы чувства были затронуты только у одного из них.

Миранда как ни в чем не бывало спросила Леди Радленд, где сейчас Тернер, но его мать понятия не имела об этом, знала лишь, что тот уехал из города. У Миранды сжалось сердце, она пробормотала что-то невразумительное, поспешно взбежала по лестнице и скрылась в своей комнате, где расплакалась, стараясь, чтобы ее никто не услышал.

Но вскоре ее жизнерадостный характер взял верх, и она решила, что Тернера, вероятно, позвали неотложные дела в поместье, а путь в Нортамберленд дальний. Он скорее всего будет отсутствовать не менее недели.

Прошла неделя, и в душе Миранды поселилось беспокойство. Она не могла задавать вопросы, где он, — никто в семействе Бевелстоков не подозревал о том, что они с Тернером стали близки, поскольку Миранду всегда считали только подругой Оливии. Если она станет постоянно спрашивать о нем, это вызовет подозрение. А отправиться в квартиру к Тернеру она тоже не может, так как этому не найдется никакого разумного объяснения и ее репутация окончательно рухнет. Пока что позор — это ее личная проблема.

Когда же прошла еще неделя, она поняла, что не в силах далее оставаться в Лондоне.

И выдумала предлог — болезнь отца, сказав Бевелстокам, что должна немедленно вернуться в Камберленд и ухаживать за ним. Все переполошились, а Миранде стало стыдно, когда леди Радленд настояла на том, чтобы она путешествовала в их карете в сопровождении двух верховых лакеев и горничной.

Но ей необходимо уехать. Она не сможет теперь оставаться в Лондоне. Слишком тоскливо на душе, слишком тягостные мысли одолевают.

Через несколько дней она уже находилась дома. Отец был сбит с толку ее появлением. Он мало что знал о молоденьких девушках, но тем не менее был наслышан, что они все стремятся провести в Лондоне сезон дебютанток. Против возвращения Миранды он не возражал, поскольку она никогда ему не докучала. Да он почти и не замечал ее присутствия. Поэтому просто похлопал дочь по руке и окунулся в свои драгоценные рукописи.

Что касается Миранды, то она постаралась убедить себя, что счастлива снова оказаться дома. Ей недоставало зеленых полей и чистого озерного воздуха, неспешной, размеренной деревенской жизни, когда рано ложатся спать и рано встают. Правда, сейчас ей совсем нечего было делать, и поэтому она спала до полудня и засиживалась за полночь, делая записи в дневнике.

Спустя два дня после ее приезда пришло письмо от Оливии. Миранда с улыбкой открыла конверт. С чего это подруга проявила такое нетерпение? Не вчитываясь, она пробежала глазами письмо, ища имя Тернера, но не нашла ни слова о нем.

Что она почувствовала? Разочарование или облегчение? Трудно понять. Миранда вернулась к началу письма. Оливия писала, что ей скучно без подруги, без ее метких замечаний в адрес лондонского света. «Когда ты возвращаешься? — спрашивала она. — Поправился ли отец? И если нет, то лучше ли ему?» Слово «лучше» было трижды подчеркнуто в манере подруги. Миранда читала эти строки и мучилась угрызениями совести. Отец сидел в кабинете, углубившись в книги, без каких-либо признаков простуды.

Миранда со вздохом сложила письмо Оливии и спрягала в ящик секретера. Ложь не всегда является грехом, и у нее есть оправдание. Она должна была уехать из Лондона, где ей нечего делать, кроме как сидеть и ждать появления Тернера.

А чем она занимается в деревне? Сидит и думает о нем. Как-то вечером она заставила себя подсчитать, сколько раз с его имени начинаются записи в ее дневнике, и пришла в ужас — оказалось, тридцать семь. Очевидно, что поездка в деревню не внесла ясности в сумбур у нее в голове.

И вдруг, спустя полторы недели, на пороге появилась Оливия.

— Ливви? Вот не ожидала. — С этими словами Миранда вошла в гостиную, где ее поджидала подруга. — Кто-то заболел? Что-то случилось?

— Все в полном порядке! — весело ответила та. — Я просто приехала, чтобы забрать тебя. Ты совершенно необходима в Лондоне.

У Миранды едва не остановилось сердце.

— Кому же это?

— Мне! — Оливия схватила ее за руки. — Господи, я без тебя все делаю не так. Пропадаю!

— И твоя мама позволила тебе уехать из города в разгар сезона? Не могу поверить.

— Да она буквально вытолкала меня за дверь. После того как ты уехала, я просто места себе не находила.

Миранда не могла не рассмеяться.

— Не думаю, что все настолько трагично.

— Я не шучу. Мама всегда мне твердила, что ты хорошо на меня влияешь, но не думаю, что она представляла себе насколько, до тех пор пока ты не покинула нас. — Оливия виновато улыбнулась. — Я, кажется, совершенно не могу держать язык за зубами.

Миранда тоже улыбнулась и усадила подругу нa диван.

— Такой способности у тебя отродясь не было. Хочешь чаю?

Оливия кивнула.

— Не понимаю, почему я постоянно попадаю во всякие истории. Наверное, плохо знаю людей, — с кем можно быть откровенным, а с кем нет. Вот у тебя самый острый язык в Лондоне, и никто на тебя не обижается.

Миранда дернула за шнурок звонка, вызывая горничную.

— По-моему, ты преувеличиваешь.

— Да вовсе нет. И ты это знаешь. Согласись, у тебя ни разу не было неприятностей из-за случайно вырвавшейся фразы. Никто не держит на тебя обиды.

— Наверное, это потому, что я не высказываю своего мнения так громко, как ты, — ответила Миранда, пряча улыбку.

— Ты права, — вздохнула Оливия. — Мне многому надо у тебя учиться. У тебя очень развито чувство юмора. А оно помогает в жизни.

— Ну что ты! Я никогда не придавала этому значения.

Оливия хмыкнула:

— Но язычок у тебя острый, это неоспоримо. И Тернер всегда так говорит. Выходит, не одна я так считаю.

При упоминании его имени Миранда с трудом проглотила ком в горле и спросила:

— Он вернулся в город?

— Нет. Я сто лет его не видела. Он где-то в Кенте, с друзьями.

Вот как? Конечно, Кент далеко от Камберленда, но по крайней мере все-таки находится в Англии.