Мефодий Буслаев. Ошибка грифона - Дмитрий Емец
Шрифт:
Интервал:
— И как? — спросил Меф. — Тебе удалось убить столб?
— Кого убить?
— Ну ты же в него стрелял!
Варсус покачал головой:
— Нет. Маголодия попала уже в обычный столб. Я нс успел прицелиться!
Дафна потрогала ему лоб.
— Тридцать семь и три! — сказала она безошибоч¬но. — Мефодий, ты же у нас биолог! При температуре тридцать семь и чри может начаться бессвязный бред?
— Может, — подтвердил Меф. — Когда у меня в последний раз было тридцать семь и три, за мной следил автомат с газированной водой. Но очень не-продолжительно. Когда у меня стало тридцать семь и четыре, автомат вежливо извинился и ушел. У него было назначено свидание с телефонной будкой.
Варсус схватил его за плечо, но потом разжал руку:
— Ну смсйтесь-смейтесь! Говорю вам, что за нами следят!..
— За нами нс могут следить. Мы в Москве всего несколько часов! — терпеливо возразил Мефодий. — Максимум, кого мы сегодня встретили, — это комис-сионера на «Прсображенке». Да и тот никому ничего не расскажет!
Дафна вспомнила его. Кругленький, с вызывающим доверие лицом, комиссионер торчал у турникетов и, притворяясь, что кого-то ждет, внушал некоторым из входящих женщин мысль, что у них дома не выклю-чена плита. Женщина начинала нервно звонить по мобильному, но оказывалось, что телефон у нес за-блокирован или разряжен. Комиссионер словно слу-чайно замечал это и любезно предлагал позвонить по своему. И пока благодарная женщина звонила, бы-стрым шепотком просил ее произнести формулу от-речения от эйдоса. Причем некоторым даже любезно объяснял, что эйдос — это душа. И все равно женщи¬ны отрекались, потому как плита — это не шутка! По¬жар не пожар, а кастрюлька-то точно сгорит!
Заметив стражей света, комиссионер попытался улетучиться, но, настигнутый маголодией, л шикнул и растаял, оставив запах горелой резины и новенькие подошвы от ботинок. Мефодий ощутил укол ревно¬сти. Он поразился, насколько быстро Варсус выхва¬тил свою дудочку. Пожалуй, даже быстрее, чем сам Вуслаев выхватил бы спату.
Каждые полчаса знакомства Варсус открывался Ме-
фодию с новой стороны. Он то хохотал, подпрыгивал и начинал творить невообразимые глупости, напри¬мер лезть на столб и пририсовывать рекламе усы и рожки, то вспоминал, что он влюблен в Дафну и стра¬дает, и лицо у него принимало соответствующее тра¬гическое выражение.
К тому же влюбленность в Дафну — настоящая ли, или, возможно, частично замешанная на досаде, что вот, эта чудесная птица так и не села на мое пле¬чо, — абсолютно не мешала Варсусу ухаживать и за другими девушками тоже, причем способом довольно интересным.
Обычно среднестатистический мужчина стремит¬ся поразить женщину^ своей крутостью. Агу-Агум убил мамонта! А еще Агу-Агум умеет делать ремонт в пеще¬ре и любит маленьких питекантропов! Женщина де¬лает нужные выводы, и маленьких питекантропов ста¬новится чуть больше. И не важно, что следы ремонта в пещере потом быстро исчезают, а убитый мамонт, оказывается, умер своей смертью. Это создает допол¬нительные возможности для ежедневных диспутов перед костром и в конечном счете служит развитию речи.
Варсус же охотился на девушек своей беспомощ-ностью. Например, ходил с оторванной путовицей на рубашке или надевал свитер наизнанку', так что вид¬ны были все швы и этикетка. Девяносто процентов девушек проходили мимо Варсуса, недовольно косясь на нею или вовсе его не замечая, зато у оставшихся срабатывал материнский инстинкт. Они кидались к Варсусу, начинали, шепча, показывать ему на свитер или оторванную пуговку, а в ответ Варсус смотрел на
них взглядом поэта и произносил что-нибудь эдакое, соответствующее случаю. Типа: «Сударыня! Небо пода¬рило мне вас. а оно ничего не делает случайно!» Глаза у него при этом сияли, и сам он был такой беспомощ¬ный, что многим хотелось вытирать ему нос или завя¬зывать шнурки. Смешно было наблюдать, как Варсус 1юняет в метро мобильник, который сразу рассыпает¬ся на несколько частей, и к нему бросаются одна-две девушки и помогают собирать.
— Варсус! Ты же лучший меч света! Как ты себя ведешь? — с укором спросила Дафна после того, как пастушок с торжеством показал ей телефончик оче¬редной спасительницы.
— Какой он меч-то? — взревновал Мефодий. — Лучший меч — это я. Он лучшая дудка света! Гроза всех телефонных будок и столбов, у которых откры¬ваются глазки и вырастают лапки!
Поболтавшись по городу и окоченев, они зашли в уличное кафе. Тетенька в шерстяных перчатках без пальцев раскладывала на тарелках бутерброды в пленке.
— Можно три кофе? — попросила Дафна. — Пожа¬луйста, капучино или эспрессо!
— У нас есть только кофс-растворьто, — сказала женщина, и они согласились на три <*растворимо».
Стенки кафе были из шнурованных полотнищ бре¬зента. Теплый воздухе вдувался внутрь через огромный мотор со спиралями как у фена. Варсус уселся к мото¬ру под струю теплого воздуха.
— Ты же не против? — спросил он у Мсфодия, имея в виду, что, может, тот и сам так хотел.
— Это хорошо, что ты у меня спрашиваешь! Всегда спрашивай! Сразу видно, кто тут главный! — похвалил Буслаев. Он явно задирал Варсуса, на деле собираясь проверить, чего стоит эта лучшая дудка света,
И Варсус — это Дафна видела точно — был не против подраться с Мефом. Только проявлялось это по-своему. В движениях у пастушка возникало нечто жалобное, провоцирующее на щелчок по носу. И Бус¬лаев тоже это почувствовал.
— Знаешь, я тебя даже побаиваюсь! Ты похож на положунчика! — расхохотавшись, сказал он.
— На кого, на кого? переспросил Варсус. Его взгляд из василькового постепенно делался васили- сковым.
— На положительного героя. В каждом амери¬канском фильме есть такой положунчик. Разумеется, бывший супермен и герой всех войн. Теперь отошел от дел, живет на ферме и разводит кроликов. И тут появляется банда негодяев. Положунчик нс хочет с ними связываться, считая, что он уже свое отвоевал. Три четверти фильма бандиты вытирают об него нос, отбирают игрушки, поджигают ферму, наконец убива¬ют его любимого кролика. А весь зал терпеливо ждет, пока положунчик обретет моральное право взять пу¬лемет и замочить всех к чертовой бабушке!
Дафна невольно улыбнулась, оцепив 'точность ха-рактеристики. Действительно, Варсус и Мефодий за¬дирали друг друга почти непрерывно. По Буслаев делал это в лоб, без большой затейливости, методом «Ворота, ворота! Я баран! Иду напролом!». Варсус же пока чуть отступал и казался образцом терпения. Но в этом терпении было что-то дразнящее, заманива¬ющее, обманчиво смиренное. Точно сильный про-
тивник намеренно позволял чуток покуражиться над собой, чтобы получить моральное право врезать по-сильнее ему.
— Не дождешься! Не возьму я пулемета! — буркнул Варсус, но, видимо, был уже недалек от этого.
Дафна выудила из рюкзака одетого в комбинезон Депресняка и, пытаясь накормить, щекотала ему нос сушеными кальмарами.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!