Змей – история одного злодея - Алексей Юрьевич Булатов

ноги и стал заглядывать в дом, где на крыше лежал уже труп его человека. Я внимательно наблюдал за ним в объектив прицела. Убивать его на площади своей родной деревни было нельзя, и я ждал, какое решение он примет. Решение было разумным, он решил отступить. Из-за магазина выехал “«Круазер”», в котором было еще трое, в него сел этот парень, и по пути они подхватили свою женщину.

Я пустил пулю в колесо “«Крузака”», когда он отъехал от деревни на расстояние около двухсот метров и к нему навстречу со стороны леса двинулась еще одна машина. Я спустился к Арсену и сказал:

– Хорошая новость в том, что “«вертушки”» нет, все-таки шуметь они не планировали. Плохая новость, что их там еще около шести человек, втроем будет тяжело с ними справиться, но давать им уйти чревато. Я сейчас пробил колесо одной из машин, и они сейчас будут ставить запаску, вряд ли будут выбираться на ободах.

– Сколько у нас есть времени?

– Минут десять, не больше.

– Мне хватит, иди наверх, если что, подсобишь. Они же еще в зоне?

– Да.

Я поднялся наверх и занял позицию, Арсен с двумя товарищами обошел дома через дворы и подбирался к машинам. Я был прав: выбираться на пробитом колесе они не стали, и сейчас водитель лихорадочно менял колесо. Все остальные сидели в машине. Оба “«Крузака”», видимо, были бронированными, и потому сидящим внутри казалось, что они в безопасности. Я дождался, когда водитель открутит колесо, которое планировал заменить, и положил его.

Целую минуту обе машины стояли закрытыми, видимо, совещаясь друг с другом, как поступить дальше. И решение, которое они приняли, я бы как командир назвал единственно возможным. Машина, которая пришла от леса, проехала со стороны “«Крузака”», и пассажиры из одной машины перебежали в нее. В конце поля, на границе с лесом, уже стояли несколько наших “«Шевроле Тахо”». Ребята заняли позиции и ждали машину.

Как только “«Крузак”» ушел в направлении засады, Арсен со своими подбежал к машине, закинул в нее труп, поставил колесо на место и закатил “«Крузак”» в наш двор. Через пятнадцать минут приехал второй “«Крузак”» в сопровождении “«Шевроле”»…

Очередной этап войны с киевскими затянул меня на пару недель. Войну в итоге мы выиграли и получили еще лет пять спокойствия, если не будет каких-то серьезных перестановок в самом Киеве. Хотя события последних дней, которые начинали разворачиваться, говорили мне, что спокойствия уже не будет. Но мне в целом это было не очень интересно, я все еще чувствовал себя человеком, закончившим дела. Да и Арсен всеми силами старался решать вопросы без меня. Он сильно переживал, что я спас ему жизнь и помог с этим налетом в его доме.

– Я-то думал, что мне ничего не угрожает, а оно вот оно как.

– Расслабляться нельзя, как только расслабился – получил нож в спину.

– Я уже понял, спасибо, Виктор, теперь еще раз твой должник.

Арсен понимал, что я хочу уйти, и неожиданно для меня вдруг стал проситься вместе со мной.

– Больше всего я хочу бросить все тут и уйти с тобой, Виктор, может, ты возьмешь меня с собой?

– Погоди, куда брать-то, я еще сам никуда не ушел.

– Но ведь уйдешь, я в этом уверен, что уйдешь.

– Уйду, но не факт, что не вернусь.

И я ушел, я все сделал правильно. Когда Колян решил венчаться, я устроил ему шикарную свадьбу в Каневе, о которой так мечтала его жена Лиля. И он не смог мне отказать в итоге в моей просьбе. И несмотря на первую реакцию Элронда, он согласился со мной поговорить. И даже пригласил к себе в древо. Конечно, это его древо, это, наверное, описание для отдельной книги, я просто хочу сказать, что я был потрясен. Я видел многое в этой жизни, но дерево таких размеров я себе представить даже не мог. После того как мы поднялись на высоту метров пятьсот через капилляр, и я понял, что дерево не просто живое, а еще и технологичное, удивлению моему не было предела. По приказу Элронда я помылся в цветке и переоделся в зеленый комбинезон. И поэтому наша с ним встреча, когда я закончил обязательные для древа процедуры, началась с потока неприкрытой, но честной лести:

– Это лучшее, что я видел в своей жизни. Тут все просто само совершенство, каждый изгиб, каждый элемент. Ни одному человеку не подвластно такое художественное исполнение, как это древо.

Элронду очень понравились мои слова, он улыбнулся и сказал:

– Семь тысяч лет я выращивал это древо, и ты прав, я тут приложил максимум усилий в творчестве.

Тут в комнату вошла Элиза, которая была беременна, и, увидев меня, радостно вскрикнула:

– Змей, дорогой, как я рада тебя видеть!

И бросилась мне навстречу, обняв меня за шею. Острая стрела мужской энергии пробила меня и, как всегда в таких моментах бывает у мужчин, парализовала речевой центр. Но Элиза просто действительно была рада меня видеть, а ее эти флюиды, видимо, были ей самой неподвластны.

– Ты как? Что у тебя? – п

осыпались эти обязательные и бестолковые вопросы, которые обычно задают старые знакомые при встрече. Вот Элизе больше тысячи лет от роду, но те же самые вопросы, на которые не существует ответов. Я ответил точно такой же бессмысленной фразой:

– Да все хорошо, нормально.

Тут Элронд осадил порыв Элизы:

– Дочка, ты или садись и молчи, либо иди к себе. Мне сейчас очень неприятно видеть тебя, беременную от одного человека, обнимающего другого человека.

Элронд был в своем стиле эдакого старого брюзги, которого все раздражало. Интересно, а какой я был бы, если бы мне было столько лет? Я в шестьдесят-то уже практически такой же.

– Так чего же ты хочешь, Змей?

Элиза села за стол и налила себе в кружку какой-то странного цвета напиток. Потом она налила еще одну кружку и подвинула ко мне. Я автоматически взял кружку и сделал глоток. Острый вкус напитка пронизал от основания черепа до копчика, по всему позвоночному столбу.

– Что это? – с

просил я, чуть задохнувшись от неожиданности.

– Это сок древа, для обычного человека смертельный яд, но для вкусившего черный плод просто вкусный напиток.

На внутреннем экране засветилось предупреждение об опасности моего здоровья и необходимой срочной госпитализации. Вкус этого напитка очень тяжело передать, можно только попробовать описать эмоции. Он был ледяным, но при этом язык воспринимал его как горячий кипяток. Он был и сладким, и кислым, и