Сердце воина - Элли Шарм

От злости и несправедливости на секунду даже потемнело в глазах. Пришла в себя лишь тогда, когда поняла, что колочу широкую грудь своими маленькими кулачками.

— Сволочь, сволочь, сволочь! — задыхаясь от обиды и возмущения, шипела я, желая сделать как можно больнее.

Арман перехватил одной рукой мои оба запястья. Хохотнув, он криво усмехнулся:

— Так значит, нет?

Лицо его смягчилось. Арман тут же прижал меня к широкой груди, где отбойным молотком билось сердце.

— Черт, Вика! — он поднял мой подбородок двумя палицами, впиваясь в лицо острым взглядом. Казалось, он впитывает в себя мой образ. — Ты не представляешь, как я по тебе соскучился, — неожиданное признание, на секунду озарило мою измученную ревностью душу. Но тут же, перед глазами пронеслась картина того, как руки Наргиз обхватывали шею Ариана.

— Да неужели?! А Наргиз в курсе этого?

Я сощурилась, не отводя взгляда от его янтарных бархатных глаз. Наконец лицо Армана дрогнуло. Но совсем не от раскаяния, как я ожидала, а от легкого раздражения.

— Для меня ничего не значит дочь моего партнёра! — он поджал губы и, распластав ладонь на моей спине, пододвинулся ближе. — Да, у моего отца был уговор о помолвке! Он хотел породниться с семьей Шахин, — на секунду он замолчал, все так же открыто смотря в мои напряженные глаза. — С этой семьей меня связывает одно дело. Точнее с главой семьи.

Я нахмурилась, понимая, что Арман говорит про отца Наргиз.

Пальцы мужчины легли на мои плечи, полностью их закрывая. Какой он большой…

Я сглотнула, напряженно слушая историю дальше.

— Да, я уважаю своего отца и его волю! Но со своей работой, я вынес давно урок! — его взгляд стал твёрдый и уверенный. — Жить надо сейчас, именно сейчас… Я думаю, мой отец понял бы меня. Он бы принял выбор сердца, а не все это ...

Я замерла и захлопала ресницами, пока его слова дошли до меня…

Сердца? О Боже…

Жаркое дыхание коснулась моего лица, когда Арман быстро заговорил:

— День и ночь думал о тебе! — острые крепкие зубы прикусили мочку уха, заставив сдавлено вскрикнуть. — Готов тебя сожрать! Меня преследовал запах твоих волос… — он шумно вдохнул аромат все еще влажных волос. — Нежность твоей кожи…

Я быстрее задышала, ощущая тянущую лёгкую боль внизу живота. Широкие ладони уже вовсю гладили мои обнаженные лопатки, спускаясь по спине все ниже…

Я потрясенно поняла, что единственной преграды из полотенца между нашими телами уже давно нет. Лёгкий ветерок заставил покрыться кожу мурашками и слегка задрожать… а может это и не из-за ветра.

Горячие губы опалили нежную кожу шеи, слегка прикусывая и посасывая ее.

— М-м-м сладкая, — бормотал Арман между поцелуями.

Мне казалось, что я вся горю, грудь налилась, соски затвердели, став маленькими острыми пиками.

— Если бы ты не была девушкой, уже кровать дымилась бы под нами, — дерзко проговорил мужчина, оттесняя меня к расправленной постели.

Судорожно сжимая его мощный торс, я забормотала:

— Не надо, нет…

Сама же, все сильнее запрокидывая голову, давала больше доступа к шее и жаждущей прикосновений груди.

— Надо, — твёрдо прозвучал голос мужчины.

Слегка опешив, поняла, что уже лежу на спине, прямо на прохладных простынях. Обнаженная и смущенная смотрела на Армана, что, стоя у кровати поднял вверх руки и медленно стянул с себя чёрную футболку.

Играя мускулами предплечий, он наклонился надо мной. Покраснев, я отвела взгляд от бугра, что распирал джинсы под ширинкой. Руки Армана легли на ремень. Это заставило принять вертикальное положение. Схватив голубое покрывало, что лежало рядом, я прижала его к груди и встала на колени.

— Не надо… Арман, я не хочу.

Мужчина скривил уголки губ, насмешливо, давая понять, что не верит мне.

— Это из тех случаев, когда женское «нет» означает «да».

Звякнула пряжка. Я глубоко вздохнула, понимая, что он в чем-то прав. Но страх перед неизвестным и разговоры подружек о том, как это больно в первый раз, все же заставил меня возмущённо проговорить:

— Нет — это нет! И других вариантов не бывает! Остальное все это выдумки отвергнутых мужчин.

Арман наконец-то улыбнулся по-настоящему — искренне, обаятельно. Даже его медовые глаза будто подсветились изнутри, от самого зрачка.

— Ты словно пугливый котёнок… не бойся, я ж тебя не пытать пришёл, а ласкать, — он усмехнулся и дерзко проговорил, лаская взглядом: — Хотя может быть это и похлеще пытки…

С этими словами он убрал руки от ремня. Не делая попыток расстегнуть ширинку или же спустить джинсы. Крепкое мужское тело за одну секунду накрыло меня собой.

Я испуганно дернулась и инстинктивно вдохнула больше воздуха. Легкие заполнил знакомый аромат… его кожи, волос… Свежий, цитрусовый с нотками древесных пород и чего-то ещё. Безумно брутальный запах, как и сам Арман.

Горячие губы накинулись на мои, сминая их, подчиняя своей воле. Язык нагло прошёлся по нижней губе и устремился вглубь рта, раскрывая губы. Ласково проведя по небу, его язык столкнулся с моим, играя с ним и посасывая. Острые стрелы желания пронзили низ живота, заставляя сжать ноги, чтобы унять эту тянущую боль.

Дикий, полный жажды, поцелуй наращивал темп, заставляя извиваться под крепким мускулистым телом. Как только твёрдые, но поразительно нежные губы прикусили мою нижнюю губу и потянули за неё, я не сдержала стон.

— Вся горю…

— Я же предупреждал, что я пожар…

«Ой, кажется это сказала вслух»

Я распахнула глаза, не понимая, что вообще происходит, но вспоминала наш давнишний разговор, когда я спросила кто он по знаку зодиака. Тогда Арман ответил, что Овен, а я, посмеявшись сказала, что он огонь. На что мужчина ответил, мне: пожар!

Теперь я понимаю… все именно так. Он не солгал.

Настойчивые мужские руки, казалось, были повсюду.

Плечи, грудь, живот.

Большая ладонь прошлась вдоль трепещущего живота и властно сжала мое бедро.

Горячие губы, не останавливающиеся не на секунду, будто специально дурманили, не давая разуму восторжествовать над чувствами.

Я инстинктивно подняла ладони и положила их на грудь мужчины, первая мысль была оттолкнуть, но почему - то тело совершенно было мне не подвластно.

Твёрдые мускулы под моими пальцами напряглись, перекатываясь, словно демонстрируя свою силу…

Желание прижаться к нему было настолько сильное, что меня почти трясло, как в лихорадке.