2084: Счастливый новый мир - Алекс Беллос

– Как ты думаешь, в новом мире останется религия? Или все поймут уже наконец, что все – в руках только самих людей, а после смерти нет ничего – только гребаная пустота?

– Все равно останется. Но мы-то с тобой вряд ли еще когда-нибудь зайдем в церковь или мечеть. По крайней мере, без того, чтобы перестрелять какое-то количество людей там в свое удовольствие.

Приятели решили, что впечатлений от экскурсии в самую известную достопримечательность Эль-Куфы достаточно. Молитва еще не окончилась: им пришлось протискиваться через ряды молящихся, которые или не обращали на них внимания, или (как правило, старики) шипели на них, показывая рукой, что этим двум белым надо убираться из мечети поскорее.

Минут через пять, получив по номерку свою обувь и мобильные гаджеты на выходе у толстого гардеробщика с окладистой, крашенной охрой рыжей бородой, они шли в сторону хостела, где ночевали весь этот месяц. По дороге они в основном смотрели на экраны своих гаджетов. Большинство новостных лент по-прежнему пестрили информацией о первой высадке людей на Марс, а также описывали поминутно распорядок дня астронавтов, которые адаптировались к новым условиям, оставаясь в Хабе и совершив лишь несколько коротких вылазок на поверхность Красной планеты.

– Как они уже достали с этим Марсом! Лично я бы предпочел, чтобы эти деньги пошли на стерилизацию населения Африки. Никакого толка от этих африканцев… Только тратят ресурсы. Ничего не умеют. Пусть там лучше бы было больше пастбищ для животных и нетронутых джунглей. Люди там по большому счету вообще не нужны.

По мере удаления от главной мечети освещение на улицах становилось все более тусклым. Открытые допоздна кафе, старомодные парикмахерские и салоны, продававшие устаревшие гаджеты, сменились совсем темными переулками. В десяти километрах от Эль-Куфы был расположен Ан-Наджаф – не менее святой для шиитов город, в мечети которого хранились останки другого близкого родственника Пророка. По количеству исламских паломников этот иракский городок на самом краю великой Аравийской пустыни уступал лишь Мекке и Медине. Великая мечеть в Ан-Наджафе была еще более грандиозной, полностью позолоченной. Но приятелей это грандиозное сооружение не интересовало, они видели его издали и ни разу не подошли посмотреть на роскошный фасад вблизи. Они знали, что на досмотре в той мечети европейцам было недостаточно заявить о своей принадлежности к исламу – надо еще и предъявить доказательства или свидетелей, и им не хотелось с этим связываться. В самом дорогом отеле Ан-Наджафа, в большом многоместном номере, постоянно забронированном на фиктивное арабское имя, сейчас находился главный штаб «Белого превосходства». Место выбрали не случайно. Сюда, на юг Ирака, крайне редко заглядывали западные спецслужбы. А для местной полиции было важно только, чтобы европейские туристы вели себя тихо и смирно. На всякий случай в каждой комнате были установлены глушилки для возможных подслушивающих устройств. При малейшем намеке на слежку западных спецслужб штаб немедленно бы перенесли в любое из двух резервных мест в этом же городе, но пока поводов для беспокойства не было.

Но сейчас они не собирались в штаб. Неплотно поужинав разогретой пиццей в столовой в хостеле, на средневековом трехколесном тук-туке они выехали за пределы города, в район заброшенных построек на необитаемом северном берегу небольшого озера Наджаф. Когда-то тут был рыбацкий поселок, затем, во времена Саддама, под землей обустроили секретную химическую лабораторию. В ходе операции по свержению диктатора американские солдаты все-таки добрались до нее, но обнаружили лишь примитивное даже по тем временам оборудование и пустые склады. Армейские ученые – исследователи Хуссейна если и успели произвести здесь какое-то химическое или бактериологическое оружие, которое так жаждали тогда предъявить миру американцы, то все оно было бесследно увезено отсюда или уничтожено заранее. Потом это место много лет считалось заброшенным – до тех пор, пока полиция не накрыла притон по расфасовке афганского героина для его переправки в Китай по морю через Персидский залив. Затем помещение купил местный предприниматель, планировавший обустроить большой легальный склад медикаментов, но так и не реализовавший эту идею. Позже лабораторию переоформили на анонимного владельца, заплатившего за нее криптовалютой. Теперь вход в это странное помещение был замаскирован под небольшой музей старинного иракского деревенского быта, который новый неизвестный владелец вроде бы взялся здесь организовать. Висевшие во дворе и на дверях таблички разъясняли случайным туристам, изредка наведывавшимся сюда, что музей находится в процессе реставрации, что она продлится еще несколько месяцев и что проект курирует Министерство культуры Ирака.

Постоянного наблюдения за этим местом полиция не вела, и в последние недели поздно по вечерам здесь стали появляться неизвестные посетители, не из местных. Две массивные вращающиеся железные двери открывались только после тщательного сканирования сетчатки и ДНК-анализа слюны вновь прибывшего. Подойдя к входу, Дилан выплюнул жевательную резинку, прислонил глаз к считывателю и затем послюнявил палец. Харрисон сделал то же самое через пару минут. Этот промежуток был еще одной мерой безопасности: если бы сюда вдруг нагрянул наряд полицейских, те просто физически не смогли бы проникнуть в здание большой группой, а проходили бы медленно поодиночке. В это время дежуривший внизу круглосуточно оператор одним нажатием кнопки успел бы привести в полную негодность всю хранившуюся здесь «продукцию», уничтожив все улики. Разумеется, железные двери и систему безопасности можно было бы разнести в клочья одним мощным взрывом. Но в этом случае тоже сработала бы программа уничтожения всех имевшихся в лаборатории материалов.

Приятели пришли как раз вовремя. Именно сегодня их организация должна была решить, когда и каким образом двигаться дальше. Главный биолог – Дэниэл, светловолосый британец лет двадцати семи, высокий, носивший затемненные очки, докладывал о своей части работы.

– Мы провели компьютерное моделирование эпидемии. Внесли в систему пятнадцать видов самых опасных, болезнетворных штаммов известных бактерий и вирусов. Сибирская язва, несколько разновидностей чумы, лихорадка Эбола, испанский грипп. Взяли даже штамм туберкулеза, который мутировал настолько, что против него бессильны новейшие антибиотики. Оказалось, что каждый из этих вирусов действительно неплохо действует. Но все – с разной скоростью летального исхода, и к тому же они сильно различаются по параметру, насколько легко заражают большое количество людей. И то и другое – ключевые факторы успеха. Во-первых, нам нужна бактерия или вирус, который неминуемо убивает человека максимум за три часа. Лучше – еще быстрее. Но, по моей оценке, три часа – достаточно. Дело в том, что, если бы это был единичный случай, служба «Скорой помощи» доставила бы человека в реанимацию за полчаса. Еще десять минут заняли бы анализы, полчаса – определение вида вируса и производство противоядия. Итого: полтора часа, и современная медицина в условиях крупного города готова спасти любого зараженного. Но в условиях мгновенной массовой эпидемии и паники средств доставки и мест в госпиталях на всех не хватит. Время гарантированного лечения растянется до нескольких часов или даже больше.