Год тумана - Мишель Ричмонд

Когда выхожу из здания, наступает утро. Фасад залит ослепительным светом, и передо мной уже не поле, а площадь, заполненная людьми. Велосипедисты, торговцы, продавцы газет, дети, прыгающие через веревочку, мужчины в пиджаках и женщины в летних платьях. Проталкиваясь через толпу, понимаю, что сейчас должна быть в каком-то другом месте, но никак не могу вспомнить, где и зачем и кто меня там ждет.

День сто сорок седьмой.

— Как бы вы описали свои отношения с Эммой? — спрашивает Дебора Хейз. Дебора — ведущая утреннего ток-шоу. Ее высокие брови напоминают перевернутые галочки, так обычно дети изображают летящих птиц. Дебора известна всем кружевными воротничками, какие носят героини старых фильмов. Жесткие светлые волосы заметно удлиняют овал лица. Изо всех сил стараюсь не таращиться на нее.

В течение нескольких недель, предшествующих Рождеству, Дебора вспоминает в авторской передаче истории, которые особенно привлекли внимание публики за минувший год. История Эммы значится под номером четыре. Дебора Хейз никогда мне не нравилась, но я на все готова, лишь бы лицо Эммы снова замелькало на экранах.

— Вы были для Эммы матерью или скорее другом? — спрашивает Дебора.

— Наверное, пыталась стать и тем и другим.

Съемки проходят в помещении большого торгового центра, на небольшой платформе, которую телевизионщики упорно называют «гостиной». На экране кресла кажутся мягкими и уютными, а на самом деле в них полно пружин, которые впиваются в самые неудобоназываемые места.

— Значит, одновременно мать и друг, — повторяет Дебора, кивает и плотно сжимает губы, как будто я только что изобличила себя. — И как же балансировали между тем и другим?

Свет бьет прямо в лицо, на лацкане жакета висит крошечный микрофон. Дебора подается вперед и ждет ответа. Напоминаю себе о прямой зависимости — всякий раз, когда я гляжу в камеру, миллионы телезрителей всматриваются в мое лицо и интерес к Эмме возрастает или падает в зависимости от того, симпатична ли я им.

— Ну… невозможно просто войти в дом и сразу стать для девочки матерью. На создание прочной связи и поиск золотой середины требуется время.

— А вам никогда не казалось, что вы не готовы к этому? Не задумывались о том, что не сможете заменить ей мать?

— Конечно, я волновалась. Не знаю, можно ли вообще быть к этому готовым. Мне предстояло не заменить ей мать, а стать мачехой. Это разные вещи.

В чем разница, сама еще не поняла. Если бы все пошло как предполагалось — возможно, в один прекрасный день Эмма признала бы меня матерью. Пару недель после нашей помолвки, когда мы готовили ужин, Джейк спросил:

— Как ты хочешь, чтобы она тебя называла? «Мама»? Или «мамочка»?

В обязанности Болфаура входило приготовление салата, и теперь повар-философ держал в руках лопаточку, которой перемешивал соус. Я облизала ее. Кисло-сладкий сливочный соус — в самый раз.

— Что ты в него добавляешь? — ушла я от ответа.

— Фамильный секрет. — Он стер с моего подбородка капельку соуса. — Или предпочитаешь называться «ма», как принято у вас на юге? По-моему, тебе очень пойдет.

Чеснок шипел на сковородке, масло пенилось — я жарила грибы. Эмма всегда звала меня по имени, будет трудно заставить себя откликаться на что-то еще.

— Можно задать тебе вопрос?

— Ради Бога.

— Предположим, что Эммы нет; ты сделал бы мне предложение?

Он отпрянул:

— Что?

— Ты захотел бы жениться на мне, если бы не ребенок, нуждающийся в матери? — Я смутилась и отвела взгляд.

— Ну-ка посмотри на меня. — Джейк крепко взял меня за плечи. — Когда ты не со мной, я думаю о тебе. Когда мы лежим в постели, чувствую себя снова двадцатилетним. Когда заканчиваю читать интересную книгу, в первую очередь хочется поделиться впечатлениями с тобой. Когда покупаю новый диск, ты — первая, кто его услышит. Я люблю тебя за то, что ты ладишь с Эммой, и за то, что ты — это ты. Поняла?

Я кивнула и улыбнулась.

— Поняла.

Дебора откидывается на спинку кресла, отхлебывает кофе из красной кружки и аккуратно ставит на стол. Представляю себе запись в ее блокноте — «многозначительная пауза».

— Если позволите — как исчезновение Эммы повлияло на ваши отношения с Джейком? Насколько мне известно, свадьба отменена?

Беседа выходит из намеченного русла. Дебора перескакивает с одной темы на другую и явно пытается поставить меня в неловкое положение. Интересно, насколько поднимется рейтинг шоу, если я признаюсь, что мы с Джейком практически перестали разговаривать, а его любовь переросла в негодование. Если бы это помогло вернуть Эмму, я бы с радостью позволила себе расплакаться. Но вместо этого сдерживаю слезы и уклоняюсь от прямого ответа. Дело не во мне и не в Джейке. Речь идет об Эмме.

— Не отменили, а отложили свадьбу. Поженимся, когда найдем Эмму.

— Все еще верите, что это возможно?

— Да.

Дебора барабанит пальцами по листку блокнота и меняет тему:

— Вы ладили с Эммой?

— Да. Она замечательный ребенок.

— Любили друг друга?

— И даже очень.

Дебора моргает; ее ресницы, покрытые толстым слоем туши, похожи на ножки паука.

— Конечно, порой девочка бунтовала, как и всякий ребенок. — Слышу себя со стороны и понимаю, что излишним многословием стараюсь заполнить зияющую пустоту. — Бывали времена, когда она пробовала мной командовать, но чего-то подобного я ждала.

— Понимаю, — отзывается Дебора. Кривая зрительских симпатий, полагаю, равномерно идет на убыль. Ведущая наклоняет голову набок и улыбается. Зубы у нее блестят. — Но все-таки жизнь продолжается — как вы считаете?

Дебора задает этот вопрос всем участникам шоу. Это, можно сказать, ее фирменная фраза, обычно не имеющая никакого отношения к тому, о чем шла речь.

— Да.

— Полагаю, всякий на вашем месте думал бы так же. Спасибо за то, что пришли.

— Вам спасибо.

Дебора поворачивается к камере:

— Чуть позже мы взглянем на эту историю с другой стороны.

Ведущая продолжает улыбаться. Парень, который стоит внизу, говорит: «Снято», — и дежурная улыбка теледивы тут же гаснет. Она отстегивает микрофон от воротничка и встает.

— Что это значит — с другой стороны?

— Я всегда предпочитаю освещать события с разных точек зрения.

Дебора жмет мне руку; с такой сильной хваткой только орехи колоть.

— Удачи, — говорит Хейз и торопится вниз. За ней по пятам следует тощая девица в длинной клетчатой юбке, которая несет мобильник и кружку кофе.