Эйфельхайм: город-призрак - Майкл Фрэнсис Флинн

Том перестал уподобляться рыбам:

— Ммм. Поправь, если ошибаюсь, но разве не было достаточных оснований для того, чтобы скорость света считалась постоянной? Тот парень, Эйнштейн? Я хочу сказать, я не очень много знаю об этом, но вырос, веруя в маму, яблочный пирог и постоянную «с».

— Вопрос шкалы, — объяснила Шерон, размахивая перед его носом наколотым на вилку огурцом. — Дюгем писал, что закон, удовлетворительный для одного поколения физиков, может оказаться неудовлетворительным для следующего, по мере возрастания точности измерений. Угол наклона сопряжен с массой измерительных погрешностей, так что «с» постоянна «во всех практических нуждах». Черт, для большинства практических нужд мы по-прежнему можем пользоваться физикой Ньютона… Но если мы вернемся к Большому взрыву и вооружимся ею при рассмотрении линейности или проблемы горизонта… Знаешь, — резко вдруг перескочила она, — Дирак пришел почти к тому же, но с другой стороны.

— Не была ли она другой диракцией!

Шерон и вправду была мрачным созданием, и Том спонтанно прибегнул к дешевому юмору, который мог наэлектризовать ее, подобно тому, как кошачья шкурка наэлектризовывается янтарем.

— Не дури, — сказала она. — Дирак обнаружил, что отношение силы электрического взаимодействия к гравитационной энергии пары электрон — протон примерно равно отношению возраста Вселенной ко времени, которое потребуется свету, чтобы пересечь атом.

Том засмеялся:

— Ловлю на слове. — Он снова наполнил вином бокалы. — Хорошо, но возраст Вселенной не постоянен. Он увеличивается…

— Со скоростью одна секунда в секунду. Кто сказал, что путешествие во времени невозможно? Проблема лишь в том, чтобы определить скорость и направление. — У Шерон было чувство юмора. Оно было еще более бесстрастным, нежели чувство юмора Тома. Братья Маркс были более бесстрастны, чем Том. Вино уже порядочно ее разогрело. Не отличаясь особенной деликатностью и чуткостью, Том все же был отзывчивым и доброжелательным; на таких людей бессмысленно сердиться долго, — Возьми еще рыбы, — сказала она, — она полезна для мозгов.

— Тогда две порции…

Они не смеялись вместе уже несколько недель, и разрядка была очевидной. Проблемы порой поглощают нас, но, что еще хуже — они могут разъединять. Было славно соединиться вновь.

— Итак, существует только один момент, когда соотношения Дирака сравниваются, — подсказал Том.

Шерон кивнула:

— Обычно все объясняли совпадением. Антропный принцип гласит, что возраст Вселенной таков, сколько она существует, ибо Вселенной потребуется именно столько времени, чтобы собрать физиков, способных оценить ее возраст. Но подумай… Если пространство и время могут искажаться ради одной-единственной цели поддержания постоянного соотношения — скорости света, — то почему и другие параметры не могут вступать во взаимодействие?

— А? — переспросил Том. Не самый содержательный вопрос, но ей и не нужны были вопросы. Шерон переживала счастливые мгновения. Ничто, как вино, не делало речь столь гладкой, так что слова сами собой вылетали все быстрее:

— Дирак уравнял две свои пропорции и решил ее для ускорения свободного падения; но его теория о постепенно испаряющейся гравитации в конце концов была опровергнута экспериментально.

— Так ты… решила его уравнение для «с», — догадался Том. Она кивнула.

— А «с» является функцией обратного корня времени, который…

— Который дает уменьшающуюся скорость света, — закончил фразу Том. — Но асимптота равна нулю, а не постоянной Эйнштейна, ne c'est pas?[121]

Шерон махнула рукой:

— Еще не рассчитала все да конца, но коэффициент зависит от массы покоя электрона и протона.

— Что это означает?

— Что коэффициент тоже не является постоянной. Сокращение Лоренца — Фицджеральда. Если «с» сокращается, то что происходит с массой?

— Посрами меня.

— Брось, это же из школьной программы. С увеличением скорости относительно скорости света масса увеличивается. Это же каждый знает. А теперь переверни уравнение. Что изменится, если «с» будет уменьшаться по отношению к скорости?

— Хмм, ничего, я полагаю.

— Верно, Следовательно, масса Вселенной растет. Том похлопал себя по животу:

— А я-то думал, все дело в твоей стряпне

Шерон бросила на него многозначительный взгляд, но Том расплылся в улыбке, заставив ее улыбнуться в конце концов тоже.

— О'кей, я соединю все звенья цепочки. — Она отодвинула от себя тарелку и наклонилась вперед, положив руки на стол. — Скорость равна расстоянию, деленному на время, так? Учебник физики за пятый класс.

— Это где-то сразу за той ерундой Лоренца — Фицджеральда.

— Прекрати острить.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Хорошо, Вселенная расширяется.

Он уже хотел было снова похлопать себя по животу, но вовремя спохватился.

— Большой бум. Вселенная сначала была величиной с небольшой мячик, а затем взорвалась, верно? И по сей день расширяется.

— Нет! Это не верно! Это наука в изложении популярных журналов. Ур-блок «взорвался!». Ур-блок «взорвался!». В чем он взорвался, чтобы об этом так громко кричать? Тебе представляются звезды и галактики, разлетающиеся в пространстве; но Ур-блок и был пространством. Галактики стремительно разлетаются друг от друга, а не от общего эпицентра. Они не разлетаются дальше в пространстве, это пространство увеличивается между ними. Космологическая среда. Улавливаешь? — В глубине души Шерон понимала, что она, пожалуй, выпила уже слишком много вина. Шерон понесло, она и рада была бы остановиться, но не хотела, ибо была чертовски, возбуждающе счастлива.

Том покачал головой:

— Космологическая среда… — Внезапно пространство Вселенной представилось ему глазами Аристотеля как нечто полное, а не пустое.

Шерон напирала, пытаясь заставить его понять, ибо ей хотелось приобщить его к своей радости:

— Смотри, вообрази себе галактики в виде точек, нарисованных на оболочке воздушного шара…

Том с торжествующим видом хлопнул по столу:

— Я знал, что в конце концов мы придем к воздушному шару!

— Вообрази себя небольшой плоской букашкой где-то на поверхности воздушного шара. Это должно быть нетрудно. Теперь представь, что воздушный шар надувается. Что случится со всеми точками?

Том воздел глаза к висящей над обеденным столом люстре и подергал себя за губу:

— Могу ли я видеть кривизну шара? Шерон кивнула:

— Да. Но она изгибается в двухмерном мире, и ты не можешь заглянуть внутрь шара.