Правда и ложь в истории великих открытий - Джон Уоллер

Ламарк, например, полагал, что простейшие организмы возникают спонтанно из неживой материи под воздействием невесомых «флюидов» — «тепла» и «электричества». Усвоение этих флюидов приводит к постоянному усложнению организмов. В то же время они, эти флюиды, гарантируют, что все часто используемые организмом признаки или типы поведения развиваются быстрее других. Это приводит к передаче востребованных полезных признаков следующему поколению, позволяя ему лучше приспосабливаться к окружающей среде. Так, например, сторонники Ламарка доказывали, что у жирафа вытянулась шея потому, что поколение за поколением представители этого вида пытались сорвать листья со все более высоко расположенных веток деревьев. Аналогичным образом у кузнецов, чей труд способствует появлению крепких бицепсов, будут рождаться сыновья, способные быстро развивать мускулатуру.

Жизнь Дарвина вплоть до его путешествия на «Бигле» включительно, предоставила ему широкие возможности ознакомиться с этими идеями. Эволюционистом был не только его дед, знаменитый ботаник, врач и поэт Эразм Дарвин, но и Роберт Грант, один из его учителей в Эдинбургском университете, известный как ярый сторонник Ламарка. Во время продолжительных прогулок по берегу моря Грант собирал странные организмы, а потом делился своими крамольными мыслями с любознательным учеником. Грант перевелся в Университетский колледж Лондона сразу после его образования в 1827 году и прославился лекциями по биологии, которые он читал своим студентам, отпрыскам среднего класса, и лекции те были пропитаны весьма радикальными, направленными против истеблишмента идеями. При этом он любил черпать примеры из эволюционной биологии, которая тогда была чрезвычайно популярна. Неудивительно, что в плавание на корабле «Бигль» юный Дарвин взял с собой книгу «Основы геологии» (1830–1833), написанную выдающимся шотландским геологом Чарльзом Лайелем. Долгими часами он не покидал своей каюты (избегая даже общения с маниакально-депрессивным капитаном Фицроем), вчитываясь в критику эволюционных теорий Ламарка.

Для многих современников Дарвина приверженность к теории эволюции была равносильна общению с дьяволом, и не только по причине ее невероятности и непривычности, но еще и потому, что эволюционистов обычно связывали с французской революционной мыслью. Но пусть тогдашним консерваторам в слове «эволюция» и слышался стук падающей гильотины, никто уже не мог отрицать, что эта теория постепенно становилась исключительно популярной альтернативой ортодоксальным догмам о Божественном Творении.

НЕРАЗДЕЛИМОСТЬ РОСТА И РЕПРОДУКЦИИ

Теорию эволюции вряд ли можно было назвать новой в то время, когда Дарвин, путешествуя на «Бигле», начал задумываться над происхождением новых видов. В течение двух последующих лет он исписывал одну записную книжку за другой, стараясь зафиксировать на первый взгляд разрозненные мысли об эволюции, размножении и передаче наследственных признаков. К концу сентября 1838 года у него уже было некоторое подобие теории, которую сегодня мы ассоциируем с его именем.

Она была основана на пяти основных принципах. Первое: чтобы не погибнуть, организмы должны постоянно бороться за выживание. Второе: иногда наблюдается вариативность наследственных признаков. Третье: иногда такой вариативный признак позволяет его носителю лучше приспособиться в борьбе за выживание. Четвертое: такой индивидуум и его потомки будут размножаться лучше, чем те организмы, в которых этот полезный признак отсутствует. Пятое: в какой-то момент таких признаков накапливается достаточно для возникновения нового вида. Ненаправленность этой модели и случайность появления вариаций отличает ее от теорий Ламарка, Гранта и Чемберса. Согласно дарвиновской теории, организмы не способны развивать в себе адаптивность к внешней среде, а, наоборот, внешняя среда воздействует на организм, и выживают только те, которые лучше приспособились к изменившимся обстоятельствам. Одновременно эти же внешние факторы действуют против тех организмов, которые не сумели к ним приспособиться. Традиционное утверждение, будто «Происхождение видов» не содержит в себе более ранних эволюционных представлений, строится именно на этом важнейшем отличии.

Подробное изучение записных книжек Дарвина позволяет сегодня утверждать, что презентистская интерпретация дарвинизма по большей части неверна. Дарвин никогда не порывал с основными принципами возникших ранее эволюционных теорий. Кроме того, он не высказал бы идеи о том, что эволюция происходит методом естественного отбора, если бы все предыдущие годы не изучал виды животных и растений с позиций Ламарка и Гранта.

Тесная связь между теориями, с одной стороны, Дарвина, а с другой — Гранта и Ламарка заключается в том, что и в тех, и в других жизнь рассматривалась в развитии и разграничений между воспроизводством и ростом не делалось. Сегодня мы знаем, что только очень высокие уровни радиации и очень вредные химические вещества способны изменить генетические структуры женских и мужских клеток. В обычной жизни могут видоизменяться соматические клетки, но половые клетки — нет, они слишком хорошо защищены. Однако это различие между соматическими и половыми клетками было обнаружено и стало общепризнанным менее столетия назад. Медицинская и биологическая литература со времен Гиппократа до начала XX века была полна утверждений, что такие приобретаемые заболевания, как подагра или туберкулез, передаются по наследству от родителей к детям, более того, считалось, что родители, потерявшие конечности, могут произвести на свет безногих или безруких детей. Не менее распространенным было мнение о том, что мысли родителей во время соития влияют на формирование характера ребенка. Например, при отсутствии каких бы то ни было ясных представлений о генетической предрасположенности считалось, что соитие под влиянием алкоголя ведет к появлению аморального потомства.

Конечно, сегодня все это кажется нелепым. Но прежде именно на основе таких бредовых теорий объясняли семейное сходство или отрастание у некоторых животных ампутированных частей тела или распространение организмов, размножающихся неполовым путем. «Приходится думать, — писал в 1849 году Дарвин, — что та же сила (наследственность) участвует и в размножении тли без оплодотворения, и в появлении ногтей на ампутированной культе или в регенерации хвоста у ящерицы». Казалось, нужно лишь создать некую платформу, благодаря которой все эти разрозненные факты обрели бы необходимую стройность и явились бы доказательством того, что некоторые разновидности клеток, участвующих в росте тела и его восстановлении, становятся мужскими и женскими клетками и образуют зародыш. Производство потомства, поэтому, оказывается, по сути, одной из разновидностей роста.

Тщательное изучение «Происхождения видов» позволяет убедиться, что Дарвин рассматривал рост и воспроизводство как две стороны одного и того же процесса. Его погружение в эту старую парадигму становится совершенно ясно из теории передачи наследственности, которую он впервые сформулировал в книге «Изменение домашних животных и культурных растений» (1868). Дарвин назвал свою теорию «временной гипотезой пангенезиса». В соответствии с ней каждое свойство тела и мозга эмбриона формируется на основе огромного количества специализированных единиц наследственности — геммул, которые занимают свое место во вновь созданном теле и могут в этом месте расти и проявляться. Геммулы возникают в частях родительских организмов, а потом проникают в соответствующие репродуктивные органы.