Кремль 2222. Спартак - Константин Кривчиков

Этим человеком являлся сын покойного Олега. Оставалось довести дело до логического конца. Который мог быть только одним – непоседливому, невероятно везучему и слишком много знающему Тимуру предстояло замолчать навсегда. И Якуб уже позаботился об этом.

Стратег посмотрел вслед уходящему Латыпову, и уже в который раз подумал: «Хорошо, что у меня нет детей. И вообще – никого близких. Близкие люди, это огромная слабость. Человек боится потерять близких и становится зависим. А тот, кто зависим, всегда уязвим».

* * *

– Мы шражалиш до пошледней капли крови, вождь, – тараторил Убош. – Я прорвалша в коридор. Но увидел там отряд из дешати хомо. Нет, вру – из двадшати. И мне пришлошь отштупить. А Шуб пал шмертью храбрых. Как наштояшый герой.

– Ну, херой или не херой, это мне решать, – недовольно заметил Бужыр. – Тоже мне, херои! А хде холова Тима? Хде холова, я тебя шпрашиваю?!

И вождь дампов от всей мутантской души хрястнул по столу. Так, что глиняная кружка, на треть наполненная ядреной настойкой, подскочила и едва не опрокинулась. Но Бужыр ловко поймал ее в воздухе и тут же опорожнил.

– Нет головы, – уныло произнес Убош. – Не полушылош у наш. Но мы штаралиш.

Он только что отчитался перед вождем за проведенную операцию. Точнее, если уж быть честным, за проваленную операцию – ведь Шуб погиб, а Тим остался целым и невредимым. Но Убош не захотел быть честным, чтобы не огребать от вождя по полной программе за самоуправство. На фига?

Убош изложил Бужыру сильно измененную версию событий. А если называть вещи своими именами, то наврал с три короба. Нет, правда. Не рассказывать же, что Шуба загрызли какие-то лианы, а он сам, храбрейший Убош, от них еле ноги унес? Глупо это как-то. И даже непатриотично. Кому нужна подобная правда? На ней подрастающее поколение не воспитаешь.

Версия Убоша гласила, что его и Шуба остановила у входа в каземат целая туча караульных – уже после того, как дампы втихую «сняли» четверых часовых. Убош и Шуб, не растерявшись, эту «тучу» перебили кинжалами. Но Шуб при этом геройски погиб.

А когда Убош попытался добежать до клетки, где скрывался изменник Тим, то заметил в коридоре новый отряд маркитантов. И тут уж пришлось отступить. Ведь у тех были автоматы. И даже пулемет. Нет, два пулемета.

– Плохо штаралиш, – громко икнув, сказал вождь. И закинул в рот маленький дикий огурец, вымоченный в слюне рукокрыла. Отличный закусон для тех, кто понимает. – Я же ваш в ражведку пошылал, раждолбаи. Жашем на рожон полежли?

– Это Шуб полеж, – соврал Убош, не моргнув глазом. Собственно, «мусорщики» вообще не умели моргать за отсутствием век, как таковых. Но иногда моргали. – Мне пришлошь дейштвовать по шитуашии. Надо было шпашать Шуба.

– Шуб вшехта был балбешом, – согласился Бужыр. – Ты мне вот што шкажы – тебя маркитанты жапомнили?

– Это как?

– Ну, на морду. Морду они твою видели?

– Нет, не видели. Там темно было. А оштальных мы убили. Дешать их было. Хотя, нет – пятнадшать.

– То ешть вшего…

– Шорок, – сказал Убош.

– Шорок, это много.

– Много. Но ешли бы не Шуб…

– Балбеш, он и ешть балбеш, – сказал Бужыр. – Помянем?

И он налил себе полную кружку настойки из большого алюминиевого чайника. Стоявший у порога Убош сглотнул слюну и облизнулся. Но вождь ему не налил – рожей, мол, не вышел. Отхлебнул из кружки и задумался.

Бужыр не просыхал уже почти двое суток – с того момента, как узнал о гибели двух своих сыновей. А потом еще и Тим сбежал, подлый изменщик. Вместе с приготовленной в жертву самкой хомо сбежал. Да еще колдуна Ашаба зарубил. Как тут не запьешь при такой нервотрепке?

Сынуля покойного Ашаба, новоявленный колдун Ижаб заявил, что на клан упало проклятье. Мол, великий Ухухай проклял дампов за то, что они намеревались принять в клан мерзкого хомо. И теперь проклятье можно снять только смертью обоих хомо – Тима и его самки.

Желательно прикончить их на жертвенном столбе, проповедовал нынче утром Ижаб. Или, на худой конец, добыть их головы, сердца и печень, чтобы задобрить Ухухая. Кишки тоже пригодятся, потому что Ухухай любит пожрать. И кишки очень любит, если набить их требухой и пожарить на медленном огне…

Ишь ты, губешки раскатал. Все в клане знали, что жареные кишки с требухой любил Ашаб. И сынуля, значит, в папаню пошел, кулинар хренов. Не рано ли рецепты предлагать? Бужыр, между прочим, тоже жареные колбаски любит.

Что-то этот сосунок Ижаб сразу стал много себе позволять. От горшка два вершка, а уже критиковать линию вождя пытается. Придурок, весь в отца. Надо бы с ним разобраться, чтобы фильтровал базар, а то ведь и сам на требуху пойдет. Но не сейчас. Сейчас не до него…

Вождь сделал еще один крупный глоток и поморщился. Даже настойку разучились правильно выдерживать. Куда все катится? Так и до конца света допрыгаться можно.

Нынешняя молодежь вообще никуда не годится. Даже песни отцов петь не умеют. Одни танцульки на уме. Встанут в кружок и дергают задницами, будто их квазимухи кусают. А то еще обкурятся какой-то дрянью… Разве с такими светлое общество построишь, как завещал великий Ухухай?

Кстати, об Ухухае. С проклятием прародителя все равно надо что-то делать. Подлый Тим по-всякому заслужил смерти, хочет того Ухухай или нет. Есть оскорбления, которые можно смыть только кровью.

– Как думаешь, шможем мы ешо к Тиму подобратша? – спросил вождь.

– Не жнаю. – Убош качнул приплюснутой, как тыква, башкой. – Наверное, нет. Шибко шыльно его охраняют.

– Но ведь на арене он деретша?

– Деретша.

Бужыр опорожнил кружку и с громким стуком поставил ее на стол.

– Порушаю тебе ошобо важное жадание, – произнес с важным видом.

– Шлушаюш, вождь!

Убош втянул отвисающий живот и от усердия до такой степени вытаращил глаза, что они раздулись, как маленькие воздушные шарики. «Уф, кажется, пронесло, – подумал мутант. – Бужыр мне по-прежнему доверяет. Ну уж теперь-то я не подкачаю».

– Шейшаш ты лишно отправишша на Штадион, – сказал вождь. – Ушти, жадание ошобо шекретное. Шлушай шуда, раждолбай.

И Бужыр махнул рукой, приглашая Убоша к столу на секретный разговор.

* * *

Утром к клетке, где обитали Тим и двое его новых знакомых, заявился сам шпрехшталмейстер Игнат – собственной важной персоной. К тому времени друзья по несчастью уже позавтракали ячменной кашей – ее принес в большом котелке охранник – запаренной с жиром хоммута. Было очень вкусно.

Но Тим при этом остался голодным, потому что Чур и Михась орудовали своими ложками очень быстро – раза в три сноровистей, чем Тим. Да и ложки «водяных», вырезанные из дерева, оказались очень большими. А у Тима собственной ложки не было, и ее – маленькую и плоскую – дал ему охранник. Где же с такой маломеркой угнаться за шустрыми водяными людьми с их черпаками?