Домашний очаг Амелии Грей - Эбби Клементс

– Честно говоря, я не уверен, что нам вообще удастся поспать. Нужно еще подготовить киноафишу «LoveKatz» для кинокомпании к пятнице, и придется очень много работать. У Хиро в офисе есть диван, так что я, вероятно, буду там спать.

– Вас там много?

– Да. Здесь вся команда. Мы заказали пиво и пиццу.

Я представила себе эту картину: пиво, пицца, ночевка на диване в модном офисе на Олд-стрит. И, как ни странно, позавидовала работе Джека.

– Поняла. Удачи! Надеюсь, вам удастся все закончить в срок.

– Спасибо за понимание.

– Ты должен делать то, что тебе нужно, – сказала я и уже хотела попрощаться, но остановилась. – Джек, я люблю тебя.

– Прибыла пицца, – услышала я женский голос за кадром.

– Ну все, – сказала я. – А то тебе не достанется.

– Спасибо. И… да, кусок пепперони. Пожалуйста, прости. Да, Амелия, я тоже. Увидимся завтра вечером.

Я положила телефон. Сейчас, когда я в одиночестве сидела на кровати, мне показалось, что в коттедже невероятно тихо.

* * *

Детектив Сендерс поднялся по узкой стремянке, и, когда он открыл дверцу, ведущую на чердак, ему ударил в ноздри резкий запах. Металлический запах крови, смешанный со знакомой вонью формальдегида. Теперь ему не оставалось ничего иного, как продолжать подниматься…

Весь последний час я говорила себе, что пора прекратить чтение и лечь спать, но каждая следующая глава была еще более захватывающей, чем предыдущая. Единственное, о чем я могла думать – это где именно детектив Сендерс найдет расчлененное тело девочки-тинейджера.

Мне было не по себе и хотелось, чтобы Джек был рядом. Я взглянула на будильник: 2 часа утра. Даже если он все еще работает, сейчас слишком позднее время, чтобы звонить ему.

Когда детектив Сендерс обыскал чердак дома подозреваемого, я заставила себя отложить корректуру. И тут мне пришла мысль о пустом пространстве над нашей спальней. Мы так и не заглянули на чердак. Наверно, прошло много лет, с тех пор как туда заглядывали. Я не помнила, чтобы Кэллум со Спенсером что-нибудь выносили оттуда, когда вывозили вещи миссис Макгуайр. У меня мурашки бегали по коже, а в голове роились мрачные видения. Да, сегодня мне ни за что не уснуть.

На ноги обрушилось что-то тяжелое, и я вскрикнула, поспешно подобрав их под себя. Декстер, выгнув спину, широко открытыми глазами смотрел на меня. Наверно, он спрыгнул на кровать с платяного шкафа. Не знаю, кто из нас больше испугался.

– Прости, Декс. – Я погладила кота. Тщетно пыталась я отделаться от мыслей о том, что именно может находиться на чердаке: окровавленные ножи, колючая проволока, останки…

– Ну, все, – объявила я Декстеру, смотревшему на меня в недоумении. – Я иду наверх. – Надев халат и тапочки, я включила свет в спальне.

Единственный способ избавиться от мыслей о страшных вещах – это подняться и посмотреть самой. Я вышла на лестничную площадку и, щелкнув выключателем, огляделась. Тени танцевали на стенах при каждом моем движении, и в коттедже царила тишина. Мне отчаянно захотелось услышать, как Джек поднимается по лестнице или ставит чайник на огонь, или как скрипит под шинами гравий, когда он возвращается домой. Но кроме Декстера рядом никого не было. Достав электрический фонарик из ящика с инструментом, я прихватила его с собой.

Я приставила стремянку к дверце чердака и убедилась, что она не соскользнет. Затем я вытерла о халат руки, слегка влажные от волнения, и крепко ухватилась за деревянную стремянку. Конечно, наверху ничего нет, кроме пыли и пауков. «Пыль и пауки», – прошептала я себе, преодолев первые две ступеньки. Бояться нечего.

Я терпеть не могу замкнутое пространство и ненавижу темноту. И неизвестно, что со мной будет, если я найду части расчлененного тела. Но если на чердаке есть что-то нехорошее, то нам лучше об этом знать. Мы же не хотим, чтобы оно подкралось ночью и набросилось на нас в постели.

Я открыла дверцу – ее нужно было только слегка толкнуть. Подтянувшись на руках, я очутилась в пыльной комнате. Там пахло затхлостью, и в луче от фонарика плавали клочья пыли. Я знаю, что бы сказал Джек, будь он здесь: забудь об отсеченной голове и думай лучше о том, как бы не провалиться сквозь пол. Я обвела лучом фонарика все чердачное помещение. Я могла выпрямиться здесь во весь рост, стоя в центре, и пол казался достаточно крепким. Я пощупала на всякий случай половицы.

Кэллум забыл про чердак, когда вместе со Спенсером вывозил вещи из дома. Здесь были штабеля картонок, а в углу стоял конь-качалка с седлом из выцветшей ткани. Подойдя ближе, я провела рукой по изношенной материи, потом толкнула качалку, и лошадка начала тихонько покачиваться. Одно ухо было съедено молью.

Возвращаясь к стремянке, я заметила коричневый кожаный сундук, засунутый под карнизы. Я подошла к нему и увидела, что на крышке аккуратно написано черной тушью имя «Элинор Макгуайр». Элинор Макгуайр – имя бабушки Кэллума, – было благозвучным и благоуханным, как цветы. Оно было созвучно с прекрасным садом, который он мне описывал. Я расстегнула металлические пряжки и подняла крышку.

Когда я посветила фонариком внутрь сундука, то услышала, как кто-то скребется. Однако когда я наклонилась над открытым люком, снизу не доносилось ни звука. Мне просто мерещится. Вернувшись к сундуку, я заглянула в него. Там были учебники, на которых детским почерком были надписаны имена мальчиков – Дэвид Макгуайр, Эван Макгуайр, – и школьные формы маленького размера, серые, с серыми рубашками в полоску. А еще пачки писем, фотографий и открыток, перевязанные зеленой ленточкой. Открыв красный фотоальбом, я увидела снимки красивой молодой женщины с темными локонами, спадавшими на плечи. У нее были длинные темные ресницы – точно такие, как у Кэллума. В конце была фотография этой женщины в свадебном наряде, вместе с белокурым женихом в очках.

В сундуке я нашла альбом для вырезок, в который была вложена папка с бумагами – записями и рисунками. Сначала я не поняла, что это такое, но когда перелистала несколько страниц, до меня начало доходить. Это были рисунки для наволочек и мешочков с лавандой в форме сердечка, которые вешают в шкаф. К рисункам были приложены образцы тканей – в полоску, в цветочек и гладкие, пастельных тонов.

Интересно, где теперь вещи, которые когда-то сшила Элинор? Я вспомнила грязноватые диваны и кресла, которые мы увидели, прибыв в коттедж. Вещей, которые она сшила сама, определенно не было. Я вернулась к фотоальбому и увидела их на ранних снимках: хорошенькие занавески и элегантные покрывала. Снимки были черно-белые, но я видела, что все сделано из тех тканей, кусочки которых я сейчас держала в руках. Вероятно, все это убрали после смерти мужа Элинор. Когда мы въехали, в доме было много вещей, но не таких красивых, как эти.

Я закрыла альбом, но не стала откладывать в сторону. Завтра надо сказать Кэллуму о картонках, чтобы он их забрал.

Когда я уже хотела закрыть сундук, то заметила жестяную коробочку бронзового цвета с красным логотипом «Блуберд», выцветшим с годами. Я взяла ее и попыталась открыть, но крышка плотно сидела. Возможно, внутри швейные принадлежности.