После... - Гийом Мюссо

Бонни вчера уснула поздно, поэтому он дождался восьми часов и только тогда разбудил ее. Через полтора часа они уже были в пути, но сначала заехали в «Старбакс» выпить по чашке горячего шоколада с амброзией.

Ехать Натан решил на внедорожнике — так безопаснее на заснеженных, скользких дорогах. Бонни, как и Мэллори, обожала этот большой автомобиль с гигантскими колесами: девочка сидела высоко от земли и представляла, что управляет космическим кораблем, совершающим полет вокруг Земли.

Около тридцати лет Векслеры проводили рождественские каникулы в горах Беркшир, на западе Массачусетса. Путь туда неблизкий, зато местность потрясающе красива; у подножий холмов ютились живописные деревеньки, типичные для Новой Англии. Натан ехал осторожно — тонкий слой снега покрывал дорогу, петлявшую среди деревьев.

Бонни поставила диск — импровизацию Кейта Джарретта на музыкальную тему из «Волшебника страны Оз» — и старательно подпевала: «Somewhere, overthe rainbow…»[26]— при этом время от времени демонстрировала отцу свое знаменитое двойное подмигивание.

Украдкой поглядывая на дочь, Натан думал о том, какая она забавная в своей огромной бейсболке, которую надела, чтобы защититься от солнечных лучей. Настоящее чудо иметь ребенка с таким легким характером. В глубине души Натан гордился, что они с Мэллори сумели так хорошо воспитать дочь. С самого ее рождения они старались проявлять твердость и объясняли девочке, что нужно уважать других, что, кроме прав, есть и обязанности. Устояли перед соблазном баловать Бонни: никаких кроссовок за двести долларов и дорогой фирменной одежды.

Когда Натан снова посмотрел на дочь, та, убаюканная звуками джаза, крепко спала, прислонив голову к окну, залитому лучами солнца.

Натана беспокоило будущее: до сегодняшнего дня воспитывать Бонни было не так уж трудно, но самое сложное впереди. Однажды она попросит разрешения пойти погулять вечером, сделать пирсинг в носу или еще где-нибудь… Всегда наступает момент, когда характер ребенка портится, и самая милая маленькая девочка превращается в неблагодарного подростка, уверенного, что ее родители — старые маразматики, неспособные что-либо понять.

Мэллори останется с ней одна, лицом к лицу со всеми трудностями переходного возраста. Натана уже не будет рядом, и он не сможет ее поддержать. Ему не суждено испытать беспокойство, когда Бонни впервые не придет вечером домой; он не познакомится с первым женихом, которого она приведет; не узнает о первом ее путешествии с подругами в другой конец страны…

Отношения с Бонни порой навевали ему воспоминания о собственном детстве. Поначалу между ним и матерью было полное согласие, но потом его охватило какое-то безразличие, и он его охотно в себе взращивал, считая, что единственный шанс подняться по социальной лестнице — забыть о своем происхождении. Сыну горничной трудно завоевать Нью-Йорк!

Только недавно Натан понял, что намного больше получил от матери, чем мог себе представить: смелость и самоотверженность, способность противостоять жизненным невзгодам. Она умерла, а он так и не поблагодарил ее за этот дар. В последние годы ее жизни он уже хорошо зарабатывал — ему бы сблизиться с матерью и разделить свой успех, сказать: «Видишь, мы выпутались, ты не зря жертвовала собой — я счастлив». А он, слишком занятый собственной жизнью, ограничивался тем, что каждый месяц посылал деньги. Приезжал к ней редко, и то на миг. Произносил несколько банальных фраз — и уходил, оставив пачку долларов (каждый раз все толще), будто откупался за то, что он плохой сын.

Теперь он остро чувствовал свою вину за упущенное время, но это не единственное воспоминание, волновавшее его. Существовала еще их тайна — их двоих; об этом случае он никогда не говорил, но помнить будет всю жизнь. Это произошло летом 1977 года, в начале августа, во время каникул в Нантакете, которые он провел с Мэллори (когда он впервые поцеловал ее в губы… но это другая история). Ему было тогда тринадцать.

За год до того он успешно прошел тестирование и его приняли в Уоллес, престижную школу в Манхэттене. Школа платила половину суммы за обучение нескольким особо одаренным ученикам, но оставалась вторая половина, и ее оплачивала семья ученика. Для Элеоноры Дель Амико это были большие деньги. Натан отлично понимал, что требовал огромной жертвы от матери, тем более что деньги нужно было внести до начала семестра. Он объяснил, что это вложение в будущее — его единственная возможность не стать грузчиком или мойщиком полов.

Тем летом у Элеоноры не было ни гроша: зимой она попала на несколько дней в больницу с бронхитом, что потребовало значительных денежных затрат. В начале августа она попросила аванс у Векслеров. Но Джеффри, который упорно придерживался пуританских принципов, был категорически против. «Ну вот тебе их грязная порядочность, — сказала Натану мать, — ты спас жизнь их дочери, а они не хотят пальцем пошевелить, чтобы помочь тебе».

Именно тогда из шкатулки Лизы Векслер пропал браслет из жемчуга. Натан никогда не понимал причины подозрений, которые сразу легли на его мать и на него. Джеффри Векслер устроил допрос обоим, словно и не сомневался в их виновности; даже обыскал их, заставив стоять с поднятыми руками лицом к стене. В то время Натан еще не знал, что такое поведение противозаконно. Горничная отказывалась признать свою вину, и Джеффри перевернул всю ее комнату, открывая ящики, выворачивая чемоданы, как при обыске. Ничего не нашел и пригрозил вызвать полицию, полагая, что напугает этим Элеонору. Но та продолжала все отрицать, чуть ли не падая на колени перед хозяином: «Это не я, мистер Векслер, клянусь, я ничего не брала!»

В конце концов все завершилось увольнением. Вопреки просьбам жены, Джеффри отказался вызвать полицию и выгнал Элеонору, не выплатив жалованья. В середине лета, опозоренные, без гроша в кармане, Натан с матерью вернулись в жаркий Нью-Йорк.

Самым ужасным унижением в жизни для него было встретиться взглядом с Мэллори, когда он стоял у стены как вор. Стыд преследовал его вплоть до сегодняшнего дня, словно засев в уголке сознания. Но этот стыд стал движущей силой: Натан знал с того самого дня, что ему недостаточно высоко подняться, чтобы смыть позор. Недостаточно подойти совсем близко к желаемому — нужно больше: выиграть этот чертов процесс у Джеффри и заставить заплатить за свое унижение квартирой в «Сан-Ремо», чудесным жильем стоимостью в несколько миллионов долларов. Он отдавал себе отчет в том, что такое противостояние навредит Мэллори. Но даже перспектива обидеть женщину, которую он любил, не остановила его — порой человек готов на все, чтобы отомстить.

Однако самое страшное — что он поверил Векслеру больше, чем своей матери. Натан никогда не говорил с ней о браслете, но, поразмыслив, пришел к выводу, что она действительно его украла, и сделала это ради него. В октябре 1977 года он продолжил свое обучение в школе — все чудесным образом уладилось в последнюю минуту. Тогда он не пытался узнать, как произошло это чудо; но иногда признавал ужасную правду: его мать стала воровкой из-за него.