Вопреки - Валентина Кострова

Адреналин, бушующий весь день в крови, продолжает щекотать нервы и вечером дома. Атмосфера наигранно легкая. Кэтрин без умолку болтает. Перескакивает с одного языка на другой, задает сто вопросов в минуту, не всегда дожидаясь ответа. Марьяна спокойно, с расстановкой отвечает дочери. Только вижу по глазам, по натянутой улыбке, как держит в себе истерику. Ту самую, которая не накрыла ее в торговом центре, когда пропала Кэтрин.

Это событие выбило и меня из колеи. Грешным делом, подумал о худшем: кто-то из «друзей» выследил и решил «поиграть» со мной в прошлые игры. К счастью, к облегчению ничего подобного не произошло.

Мы поздно ужинаем. Девочки решили дождаться меня. Как бы сильно не старалась уладить дела в кратчайшие сроки, из офиса вышел в седьмом часу. Около часа потребовалось на дорогу. Когда переступил порог квартиры, первая кто кинулась мне на шею, была дочь. И черт побрал это было неожиданно приятно. Еще вчера чужая квартира меня дико раздражала, сегодня я внезапно почувствовал какой-то уют. Наверное, это из-за аппетитных запахов еды, света во всех комнатах, работающего телевизора, свиста чайника.

— Я уложу, - говорю после ужина. Встречаемся глазами, Марьяна благодарно мне улыбается. Держится на честном слове. Ей нужно время побыть одной, возможно, пустить слезу, выплакать то, что пережила днем.

Кэтрин визжит от радости, узнав, что купать и укладывать спать буду ее я. В ванной, я понимаю, что мне следовала переодеться, а не мыть ребенка в рубашке и брюках. В итоге выносил дочь на руках с мокрыми штанами, зато проказница была довольна.

Разрешаю ей попрыгать на кровати, пользуюсь моментом, чтобы переодеться в футболку и трико. Вернувшись в спальню, обнаруживаю дочь все еще скачущей.

— Спать, - командую, сдергивая покрывало.

— Ну, пап!  - начинает канючить Кэтрин, перескакивая через одеяло. – Еще рано.

— Я сказал спать, это не обсуждается.

— А сказку?

— У меня нет здесь детских книжек.

— Придумай сам.

— Я просто полежу рядом.

Взглядом указываю дочери на подушку, они строит рожицу, вздергиваю вверх бровь. Малышка слегка приподнимает подбородок, с хитринкой смотрит на меня, не отводит глаза в сторону. Ловлю себя на мысли, что она прищуривается, как я, и улыбается, когда нужно сделать вид, что слушаешься, но на самом деле нет. Еще маленькая чертовка пытается меня пересмотреть. Взрослые мужики не всегда выдерживают моего взгляда, Кэтрин даже не моргает.

— Ты моргнул! – радостно хлопает в ладоши и подпрыгивает.

Ей точно три? Это какой-то инопланетный ребенок. Я не знаю, какие там дети должны быть в таком возрасте, но мне хватает ума понять, что дочь не то что опережает развитие своих сверстников, она взрослым может дать фору. Кто-то мне говорил, что если природа отдохнула на родителях, она щедро одаривает талантами и способностями детей. Наверное, это как раз про мою дочь. Я в детстве ничем не выделялся. Из меня делали холодного убийцу, шагающего по головам, перешагивающего через чувства. Не скажу, что рад и доволен своим сегодняшним положением, но глядя в искрящиеся глаза дочери, понимаю – все не зря.

— Давай, Екатерина, ложись спать.

— Как ты меня назвал? – любопытствует малышка, плюхнувшись на попку. Если она будет каждый вечер прыгать на кровати, матрацу хана.

— Екатериной. Так твое имя звучит по-русски, - ложусь на кровать, улавливаю запах розы – так пахнет гель для душа Марьяны.

— Я плохо понимаю русский.

— Если останешься жить в России, ты со временем научишься понимать и разговаривать.

— Мы не вернемся на ранчо? – укладывается рядом, подложив ладошки под щеку. Протягиваю руку, с удовольствием перебираю ее влажные темные пряди.

Вернутся? Не вернутся? Не знаю.

— Я говорю «если». Я не знаю планов твоей мамы.

— Планы? А какие должны быть планы? Мы должны быть вместе. Ведь семья – это мама, папа и я. Нет, бывают, когда папы живут отдельно, но я так не хочу. Ты тоже?

Вот что ей ответить? Вайоминг  - это не то место, где я бы хотел себя реализовывать. Из меня ковбой, как из Марьяны врач. Возможно, окончи она медицинский, а не юридический, уверен медицина обрела бы отличного доктора. Юриспруденция вот потеряла прекрасного адвоката.

— Ложись спать, - натягиваю на Кэтрин одеяло, уходя от ответа.

— Ты не ответил на мой вопрос. Ты тоже?

— Тебе пора закрывать глазки.

— Упрямый, - бормочет малышка, сладко зевнув.

Ласково поглаживаю ее по спинке, прислушиваясь к дыханию. "Упрямыы", -  да  ты, сладкая, недалеко от меня ушла. Не зря говорят, что яблоко от яблони недалеко падает. И яблоня не стоит на горе. И чем больше я всматриваюсь в лицо дочери, тем сильнее мне хочется ее защитить от не идеальности реального мира. В свое время я не смог защитить Марьяну от себя, от своей жизни, проблем. Отмотать бы время назад, не стал отталкивать. У меня тогда была бы возможность увидеть, как растет дочь, как улыбается, как делает первые шаги.

Спит. Сладко.

Тихонько встаю, покидаю спальню, приглушив свет. На кухне застаю Марьяну в той же позе, что и оставил. При моем появлении она заметно вздрагивает, вскидывает на меня расширенные сухие и красные глаза. Озабоченно на нее поглядывая, убираю со стола посуду, гружу в посудомоечную машину. Достаю два бокала, бутылку вина. Выпить нам нужно после этого напряженного дня. Ставлю перед Марьяной бокал, сажусь напротив. Она облизывает губы, осторожно придвигает бокал.

— Я до сих пор не могу успокоиться. У меня внутри все сжимает от одной мысли, что она могла потеряться, - прикрывает ладонями рот, шумно втягивает воздух. Отпиваю вино, кручу в руках бокал.

— Нечто подобное я испытывала четыре года назад, когда я думала, что ты умер. Я должна была жить, зная, что тебя нет, - резко хватает бокал и залпом выпивает содержимое. Прикрывает глаза.

— Налей еще, - требует, ставя бокал на стол.

— Тебе хватит.

— Я хочу расслабиться. Мне нужен еще бокал вина.

— Ты просто хочешь напиться.

— Даже если это так, что в этом плохого?

Смотрит с вызовом, напоминая мне ту самую Марьяну, которая стояла передо мной почти голая, дрожащая от страха и от своей смелости. Давно это было. Как пресно я сейчас живу. Вздохнув, отдаю ей свой бокал.

— Еще.

— Марьяна! - пытаюсь говорить строго, но кажется выпитое вино действует сильнее, чем мой голос.

Усмехается, встает. Против воли мои глаза опускаются на ее аппетитную попку, обтянутую в хлопок. Ноги. Обожаю ее ноги. Мне всегда нравилось, когда она ими обхватывала меня за талию. Не к месту чувствую резкий взброс возбуждения. Член напрягается. Приказываю себе поднять глаза, но не слушаюсь самого себя. Слишком сильно по ней скучаю. Истосковался по ее губам, ее телу, ее дыханию у себя на коже. Хочу ее.