Похититель волшебного дара - Штефани Герстенбергер

– Значит, сверху он не спустится. А как ещё Альберт может сюда пробраться?

«Она даже не говорит «если он попытается», а прикидывает, «как» он может это осуществить», – подумала Винни.

– Понятия не имею, Сеси. Наверняка придумает что-то совершенно неожиданное! – По спине Винни пробежала ледяная дрожь. Она стояла в большом зале, посреди множества сложных агрегатов, которые всё ещё источали сладкий аромат лакрицы, неподалёку были люди, но её трясло от страха.

Сесилия задумалась:

– А если он войдёт сюда с оружием?

– Не надо, Сесилия, не говори ерунды!

– Я уверена, что Хьюго экипирован как полагается, – ответила старшая сестра. – Смотри, у него жилет с одной стороны топорщится. Спорим, там кобура с пистолетом!

Винни обернулась, пристально разглядывая Хьюго, небрежно облокотившегося об одну из фигур лакричных драконов у входа, которая была почти с него ростом, и суровым взглядом провожающего всех, кто входил в зал или выходил на улицу:

– Не вижу никакой кобуры. Вижу, что на морде дракона болтается противогаз.

– Пойду у него спрошу! – шагнула в сторону Сесилия.

– Нет, не уходи! – Винни схватила сестру за руку. – Останься!

– Ты что, Винни? Всё в порядке! Я отойду на пять метров. Рядом двадцать человек.

«И всё-таки мне страшно», – подумала Винни и перевела взгляд на стену за огромным котлом, в котором когда-то варили лакричную массу. Сейчас стена была чистой, но именно на ней пять лет назад он у них на глазах написал со множеством ошибок «Вы ещё попросите пощады, но будет поздно!».

Дедушка тем временем перечислял по пунктам повестку дня и уже добрался до обеденного перерыва и чая. Скрестив ноги, Винни села на коврик в уголке Генри. Страх исчез, уступив место нетерпению. Когда же дедушка представит её остальным? Когда расскажет о волшебных леденцах и о том, как их правильно готовить?

Микрофоном завладел Старый Чеддер, который от имени добрых друзей ещё раз поблагодарил дедушку за прекрасный приём. Потом вперёд вышла мадам Шопен и присоединилась к восторженным благодарностям.

– Да-да, конечно, – пробормотала Винни, – это ненадолго!

– Не хочу вас утомлять, – заговорила мадам Шопен, – я знаю, как вам не терпится насладиться великолепным кофе, однако нам нужно покончить с некоторыми административными вопросами.

Винни устроилась на коврике поудобнее. Сесилия взяла стул и села, вытянув ноги, у входа в уголок Генри, откуда ей было видно и мадам Шопен, и младшего брата.

– Я записала несколько вопросов, по которым нам необходимо проголосовать… – мадам Шопен зашуршала бумагами, и микрофон тихо запищал.

Сесилия так закатила глаза, что стали видны только белки. Потом она открыла рот и застыла. Винни рассмеялась, позабыв о недавней скуке. За стеной из ящиков и коробок ей всё равно ничего не было видно, и поэтому, пока мадам Шопен искала нужную страницу и зачитывала пункт за пунктом, она улеглась на мягком коврике, положив под голову подушку, и уставилась в потолок.

«Надо обязательно придумать волшебные конфеты от скуки и нетерпения, – подумала Винни. – Как только дедушка позволит мне поработать с лакрицей, сразу же этим займусь». Однако пока казалось, что дедушка вовсе не торопится подпускать её к лакрице. Тут впору или рассердиться, или обидеться – что лучше? Нет-нет, пока самое главное – Генри. И смотреть за ним нужно в оба.

Если бы только дети знали…

Сколько же несчастий и испытаний ему пришлось вынести! И вот он сидит здесь, посреди овечьего пастбища, совсем один в своём микроавтобусе с жестоко разбитой дверью у пассажирского сиденья. Но жалко ли ему себя? Вовсе нет! Себя жалеют только слабаки!

Он всегда был сам по себе, его не защищали ни братья, ни сёстры. Никто не заступался за него перед родителями, ему не с кем было играть в длинных сырых коридорах замка Грандфорт, по которым он бегал в одиночестве, чтобы согреться. У него была только няня, а потом Джеймс, личный камердинер, а ещё дворецкий Хэнсон, который только одним своим холодным и отстранённым видом, казалось, сообщал: ты плохо воспитан и никогда ничего не достигнешь.

Он вытащил себя из болота и всего добился сам. И отомстил и слугам, и вечно ссорившимся родителям. Как они извивались, как рыдали! А что же он? Ничего. Никакой жалости, все добрые чувства остались в прошлом. Он подобрал подходящие леденцы для каждого. Дворецкий, например, целый день был твёрдо убеждён, что у него отказали ноги, и ползал по драгоценным персидским коврам.

«Хэнсон! – со смехом восклицал он. – Что ты делаешь? Ты червяк?»

Мать, леди Грандфорт, он заставил выписать чеки на суммы с множеством нулей. Наконец-то старая скряга проявила щедрость, хоть и выла при этом, закатывая глаза. А ведь она так любила одевать единственного сына в изношенные пальто, доставшиеся от двоюродных братьев, которых он в жизни не видел.

Пришла очередь и отца, барона Джорджи, которому собственный тесть передал столь желанный титул барона Грандфорта. Он вернул папу, которого ему никогда не разрешали называть папой – только отцом, – в худший день в его жизни: вынудил его смотреть в глаза первому подстреленному в юности на охоте оленю, который никак не хотел умирать и не отводил глаз от отца.

Приятные получились тогда выходные дома, в замке. Он здорово повеселился, наблюдая за мучениями слуг и родственников.

Ну, то было давно, в детстве. С тех пор он жил сам по себе, не часто появляясь дома. Перед каждой поездкой в замок приходилось маскироваться, прятать мерзкие прыщи на подбородке под бородой, а потом слушать, как слуги издевались над его постоянно ломающимся голосом. У него за спиной, конечно.

И вот он здесь, на зелёном лугу. Он ненавидел блеянье овец, но в то же время эти звуки его успокаивали – ведь он несколько дней прожил с ними совсем рядом.

План обрёл ясность: он преподнесёт «Кругу добрых друзей» (вот уж нелепое название!) великолепный сюрприз. Настолько потрясающий, что никто ничего и не поймёт! Как только Minor сделает хоть шаг по пляжу – окажется в его руках! А мальчишка непременно выйдет на пляж – об этом он позаботится.

Чёрт возьми! Он так стукнул кулаком о руль, что заболела рука. Придётся преодолеть безумный страх перед водой. И почему похищать приходится именно по воде?! Но ничего не поделаешь. Транспорт, который играл такую важную роль в его планах, был слишком хорош! Просто мечта! Он передвигался и по суше, и по воде, и по воздуху, мог даже закапываться в землю, как крот, и строить тоннели! Красота!

Придётся только избавиться от существ, который жили в машине. Это несложно, ведь его столько раз заставляли их кормить и выпускать на прогулки. Разве кто-нибудь подумал о его орнитофобии – боязни птиц и вообще всего, покрытого перьями! Ничего подобного! Им было всё равно, и они выбирали ему задания поглупее.