Плохой мальчик - Денис Драгунский

Вторая прилетела.

Мне было лет четырнадцать. Ну, или только что пятнадцать исполнилось.

Вечером у нас дома зазвонил телефон. Я взял трубку.

– Это ты Денис? – спросил некто мужского пола, мой ровесник, судя по голосу.

– Это я, – сказал я. – А ты кто?

– Выходи во двор, узнаешь, – сказал он.

– Зачем? – спросил я.

– Поговорить надо, – сказал он.

– Кому надо? – спросил я.

– Есть разговор, – повторил он. – Понял?

– Не понял, – сказал я. – Какой еще разговор? Я вообще тебя не знаю.

– Выходи, не ссы! – сказал он.

– Тебе надо, ты и приходи, – сказал я.

– Куда? – удивился он.

– Ко мне, – сказал я. – Ты во дворе стоишь? Подъезд третий, этаж одиннадцатый, квартира сто пятнадцать. Из лифта направо. А я пока чайник поставлю.

– Ага, обоссался! – закричал он.

– Это ты обоссался, – сказал я. – Идешь, нет?

Он бросил трубку.

Больше он не звонил ни разу. И никто меня не подстерегал во дворе. Вопрос был снят.

Наверное, я нарушил правило. Наплевал на святость волшебных слов «поговорить надо». То есть мне бросили перчатку, а я сказал: «У вас упало… Да, да, я вас внимательно слушаю».

Может быть, может быть.

Но я и сейчас не понимаю, почему если очень серьезный разговор, то обязательно в пустом ночном дворе, на заброшенной фабрике или на шестьдесят седьмом километре глухого загородного шоссе?

Кино навязывает нам свои законы.

Свои, так сказать, представления о жизни.

Но в кино это интересно, а в жизни глупо и опасно.

Это сейчас всё – ааа… А раньше было – ууу!

Это сейчас Интернет и кабельное телевидение. И особенно фильмы на дисках. Появляются на московских прилавках за неделю до голливудской премьеры.

А раньше новинки мирового кино в Москве можно было увидеть двумя способами.

На Московском фестивале – один раз в два года.

И еще на закрытых просмотрах.

То есть новые (относительно новые, то есть прошлогодние) иностранные фильмы показывали избранной публике в разных творческих клубах. Я не говорю, конечно, о цековской номенклатуре, это вообще отдельная песня.

В Доме кино с этим было лучше всего. Все-таки Союз кинематографистов, сами понимаете. Поэтому, кстати, пропуск в Дом кино был самой лакомой штучкой.

Итак, просмотр.

В 1969 году Федерико Феллини снял фильм «Сатирикон». По мотивам романа римского писателя Петрония, который бичевал распущенные нравы своих современников. Поэтому и картина у Феллини получилась фривольная.

Вот. Году примерно в 1971-м члены Союза кинематографистов получили пригласительные билеты на просмотр означенного фильма.

Пришли они, как принято, с женами. Гуляют по фойе, раскланиваются друг с другом. Обмениваются предвкушениями. Некоторые рассказывают, что им рассказывали про этот фильм те, кто его смотрел за границей. Предвкушения нарастают.

Наконец двери в зал открываются, и администратор говорит:

– Просим при входе предъявлять членские билеты СК СССР.

Гул возмущения. В чем дело? Как? Почему? Тут все члены Союза!

– Товарищи, просмотр только для членов СК СССР. Распоряжение руководства.

Наверное, руководство решило, что фривольный фильм Феллини – не для женских очей. Или у руководства были какие-то иные руководящие соображения. В общем, жен пускать было не велено. Точнее, широкую массу кинематографических жен, поскольку у отдельных членов СК СССР жены тоже были членами его же.

Не знаю, как они разбирались в этих случаях.

Или вот: могла ли женщина-член провести с собой не-члена? Например, актриса – своего мужа?

Смешно.

Но самое смешное впереди.

Члены СК СССР мужского пола развели руками и попросили своих жен посидеть в баре, попить замечательный кофе, которым в те годы славился московский Дом кино. А сами, раскрыв членские билеты, стали протискиваться в просмотровый зал. Смотреть фильм Феллини «Сатирикон».

Все, кроме одного.

Известный сценарист и писатель Юрий Нагибин взял свою жену Алису Григорьевну за руку и сказал:

– Пошли отсюда.

И они пришли к нам в гости и рассказали эту замечательную историю.

Во второй половине 1970-х Марлен Хуциев собирался снять большой фильм о Пушкине. Обо всей его жизни. Кинороман. Я читал сценарий: очень хорошо. Мощно, значительно и вместе с тем легко, изящно. По-настоящему, по-пушкински. Такой фильм мог бы стать вехой, символом, эпопеей, национальным достоянием.

Но фильм то запускали в производство, то останавливали. То переносили, то откладывали. То денег нет, то актера на главную роль никак не утвердят.

Кстати, насчет актера. Рассказывали: сам Хуциев хотел, чтоб это был какой-нибудь артист маленького периферийного театра. Безупречно фактурный. Разумеется, талантливый. И, что особенно важно, совершенно неизвестный. Чтобы зрители увидели его первый раз в жизни. И чтобы ахнули – Пушкин!

Такого актера найти очень трудно, но все-таки, наверное, можно.

Главная проблема была в другом.

Мне говорила Наташа Медюк, режиссер с Одесской студии:

– Хуциев на чем споткнулся? Для большого исторического фильма о Пушкине нужны актеры с умными лицами. А как же? Лицеисты для начала. Горчаков, например, а? Пущин, Кюхельбекер. Педагоги в лицее. Декабристы! Генералы 1812 года. А поэты? От Державина и Жуковского до Дельвига и Баратынского. И вообще друзья Пушкина. А враги? К примеру, Бенкендорф? Булгарин и Греч? Тоже ведь не дураки. Умные лица в фильме про Пушкина – это даже важнее, чем костюмы и декорации. В общем, надо было как минимум сто пятьдесят умных лиц. А где их взять?

Хотя сам Хуциев, как человек добрый, ссылался на финансовые затруднения родного Госкино.

Когда моя дочь пошла в первый класс, то ехать до школы было на троллейбусе № 12 от остановки «Гостиница „Советская“» до остановки «Советская площадь» (обратите внимание на чарующее созвучие названий).

Сначала мы ее провожали до самой школы. Все-таки десять остановок, и там еще пешком по улице Станиславского (ныне Леонтьевский переулок).

Через месяц мы стали тренировать ее на самостоятельность.