Все оттенки роз - Шейла Олсен

Я превратилась в одну из тех девчонок. Бесконечно, как одержимая, проверяю. Тайком поглядываю на него, когда он лежит на парте. Между занятиями ношу его в руке, чтобы почувствовать, как он вибрирует, если Тэйт вдруг пришлет мне сообщение. Меня бесит, что я это делаю, но не могу остановиться. Когда Миа подлавливает меня на этом, я лгу: говорю, что мне не терпится получить ответ из Стэнфорда. Письма о приеме в колледж будут разосланы со дня на день, и тем не менее я думаю только о Тэйте.

Он пробыл в Нью-Йорке только восемь дней, а у меня такое ощущение, словно прошел месяц. Поэтому когда на шестом уроке, биологии, приходит оповещение о полученном имейле, я так поспешно хватаюсь за телефон, что роняю его на пол.

Грохот привлекает слишком много внимания к моей персоне, и мне приходится засунуть телефон в сумку и дожидаться окончания урока. Когда звенит звонок и я наконец открываю письмо, то не сразу понимаю, что все это значит: внутри электронный авиабилет в Нью-Йорк… на ближайшие выходные.

Я застываю, как вкопанная, посреди коридора, все звуки вокруг кажутся приглушенными.

Он купил мне билет в Нью-Йорк! Хочет, чтобы я приехала к нему.

* * *

Я решаю, что другого пути нет. Мне нужно во всем признаться. Я не могу полететь в Нью-Йорк, не сказав об этом кое-кому. К тому же, мне нужна его помощь. Я отправляю Карлосу загадочное сообщение, и мы встречаемся в кофейне «Одинокий Боб». Я из чувства вины покупаю фраппучино, делаю Карлосу комплимент по поводу его футболки, которую он носит уже сто лет, и тогда он говорит:

– Что-то происходит, Шарлотта. Я же тебя знаю.

Немного помявшись, я сознаюсь во всем. Рассказываю Карлосу, как Тэйт извинился передо мной в лаборатории, как пообещал, что все теперь будет иначе, как мы встречались втайне ото всех. И напоследок упоминаю о билете в Нью-Йорк.

Карлос словно лишается дара речи, рука, в которой он держит кофе, застывает на полпути ко рту.

– Ты виделась с ним все это время? – наконец уточняет он.

– Прости, что не сказала тебе. Но ты же помнишь, как все осложнилось, когда про нас узнали.

– Я же твой лучший друг.

Я прижимаю ладони к глазам.

– Знаю. Прости. Миллион раз прости. Теперь я честна с тобой. И мне правда очень нужна твоя помощь.

Карлос смотрит на меня сверху вниз, скрестив руки на груди.

И тогда я прошу его солгать ради меня.

– Я сказала бабушке, что мы с тобой летим в Сиэтл на международный саммит «Модель ООН».

– Мы же не состоим в клубе «Модель ООН»

– Она думает, что им не хватает пары человек, вот мы и вызвались.

– Звучит неправдоподобно.

Я в курсе.

– Но моя бабушка об этом не знает.

– Не хочу лгать ей ради тебя, Шарлотта.

Я с трудом заставляю себя взглянуть ему в глаза.

– Она не станет звонить тебе или еще как-то проверять, но если все же позвонит, просто скажи, что ты со мной и мы ужасно рады, что будем представлять Норвегию, или Исландию, или еще какую-нибудь страну на этом саммите.

– Ты именно эти государства хочешь представлять?

– Выбери любую страну, какую захочешь, – говорю я со смехом.

Карлос кривит рот.

– Я предпочту быть Швейцарией и не вмешиваться во все это.

– Швейцария – единственная страна, которой тебе быть нельзя. Мне правда нужна твоя помощь.

Карлос делает глоток фраппучино.

– Я вообще не думаю, что тебе стоит лететь. Ты никогда раньше не была в Нью-Йорке и…

– Я понимаю, что он тебе не нравится, – перебиваю я. – Но это потому, что ты его совсем не знаешь. В Колорадо он повел себя, как придурок, да, но сейчас все чудесно и… Мне нужно, чтобы ты помог мне. Пожалуйста, Карлос, – молю я.

Он подается вперед, берет меня за плечи и пристально смотрит в глаза.

– Ладно. Я тебя прикрою. Но ты должна пообещать, что будешь писать мне, чтобы я знал, что ты в безопасности, что он не уволок тебя в Монако и не сделал своей невестой.

– Обещаю. – Я обвиваю руками его высокую фигуру. – Ты лучше всех.

– И пообещай, что вернешься девственницей, – внезапно добавляет он.

– С каких пор тебя волнует моя девственность? – смеюсь я.

Карлос вечно подкалывал меня, что я буду пятидесятилетним фриком, который никогда ни с кем не целовался.

– С таких, что ты, похоже, многим рискуешь ради этого парня, и я прошу тебя быть осторожной. Не хочу, чтобы ты… потеряла себя.

Я улыбаюсь и качаю головой. Карлос прав, но себя я не потеряю. Тэйт словно нашел меня: я никогда еще не чувствовала себя менее потерянной. Я точно знаю, где должна быть.

– Не могу пообещать. Но я тебя люблю, – говорю я, отпивая кофе. – Напишу тебе, когда приземлюсь.

У него такой вид, словно он собирается предостеречь меня еще раз, но потом отказывается от этой идеи.

– Я тоже тебя люблю.

* * *

День ясный, смога нет, и, когда самолет поднимается над аэропортом, Лос-Анджелес сверкает внизу.

Поверить не могу, что я и впрямь это делаю. Я уже не знаю, кто я, кто эта девушка, что летит через всю страну, чтобы увидеться с парнем, от которого начинает терять голову. Прежняя всего боялась.

Но сейчас я лечу первым классом, смотрю в крошечное окно овальной формы на то, как солнце преломляется над линией горизонта, и больше не боюсь. Впервые я чувствую, что все возможно.

Через пять часов самолет начинает снижение над Нью-Йорком. Город кажется сверкающей массой огней под темным небом. Внутри у меня все гудит от волнения.

Хэнк ждет меня у выдачи багажа, он относит мой чемодан в черный «Эскалейд». Мы едем по Манхэттену, и город кажется живым. Над головой возвышаются небоскребы, а по тротуарам спешат люди. На лобовом стекле собираются мелкие капли дождя. Мне не верится, что я на самом деле здесь.

Наконец мы останавливаемся перед высоким зданием гостиницы, и служащий с зонтом в руках открывает мне дверцу. Носильщик забирает мой чемодан из багажника машины и катит его под навес, чтобы укрыть от дождя.

– Твой ключ, – говорит Хэнк, подойдя ко мне с пластиковой карточкой в руках. Потом поворачивается к служащему, который держит зонт у меня над головой. – Она в пентхаус.

Дороги блестят от дождя. Все кажется мне каким-то нереальным.

– Тэйт вернется к девяти, а на девять тридцать для вас зарезервирован столик, – сообщает мне Хэнк.

– Хорошо.

– Я рад, что ты здесь, – добавляет он. – Он соскучился.